Как деревня Озёры стала вторым домом для гомельчан после трагедии на Чернобыльской АЭС
В Озёрах, агрогородке возле Гродно, есть частный сектор. На первый взгляд стоят обычные дома, построенные в девяностых годах. На фоне современных коттеджей они выделяются «нескромными» по нашим временам размерами. Улицы носят названия Гомельская, Полесская, Шепотовичи и Себровичи.
Остановка Чернобыль
Жители Озёр называют этот район Чернобылем — в начале девяностых сюда приехали переселенцы с загрязнённых территорий. Селились не только семьями — целыми деревнями, память о которых осталась в названиях улиц.
Квартал, о котором пойдёт речь, находится в южной части Озёр, недалеко от санаторной школы-интерната. На фоне остальной части деревни это довольно молодой район. О времени его рождения напоминают громадные одинаковые дома — тридцать лет назад строили с размахом.
Через район проходит автобусный маршрут Озёры — Скидель. На табличке остановки стёртые буквы «Чернобыльский». Несмотря на название, никто не обходит поселение стороной — наоборот, здесь недавно обновили уличное освещение, а сейчас укладывают новый асфальт.
1 мая отмечали юбилей мужа
Наша героиня — простая белорусская женщина Нина Кулагина с улицы Себровичи. Так называлась деревня в Чечерском районе Гомельской области, откуда перебрались переселенцы. Они привезли с собой частичку малой родины, ведь их родная деревня не сохранилась.
Пенсионерка говорит, что она единственная из Ветковского района. Её деревня Шерстин находилась в 150 километрах от Припяти, но радиация добралась и туда. Тогда уехало 78 семей. Остальные 200 остались, а деревня стоит до сих пор и даже превратилась в агрогородок после строительства по соседству птицефабрики.
— У нас было трое детей до шестнадцати лет, мы получили право на свободное выселение. То есть могли выбрать любое место, и нас везде примут, — вспоминает Нина Петровна (в деревне она работала поваром в детском саду). — Про аварию мы долго ничего не знали, а тогда, первого мая, мы отмечали юбилей моего мужа. Была отличная погода.
Выдавали новую одежду и платили «гробовые»
Лишь спустя несколько лет многие поняли реальную картину катастрофы. Нина Кулагина говорит, что в 1986 году детей отправляли в детские лагеря и происходящее напоминало эпизоды из военных фильмов, когда мужчин в эшелонах везли на фронт.
— Мы покупали детям всё новое, а когда они приехали в Ленинград, всю одежду забрали и выдали новую. Конечно, ни нам, ни детям ничего не объясняли, — рассказывает женщина. — Нас испугало появление в Шерстине людей в скафандрах. Было очень страшно. Приезжали военные, снимали землю… Мы же не знали, что такое радиация.
Сельчанам начали ежемесячно выплачивать деньги на питание, потому что пить молоко от своих коров и брать овощи с огородов запрещали — это было радиоактивным. В народе выплаты прозвали «гробовыми».
Увидели манго и кокосы
В детском саду, где работала Нина Петровна, изменился рацион:
— К нам завозили такие продукты, каких мы никогда в жизни не видели: манго, кокосы, другие экзотические фрукты. Была даже ветчина в жестяных банках. Детей кормили до отвала. Они домой паёк несли, потому что всё не съедали.
В 1990 году семья переехала в Озёры. Долго выбирали место, в конце концов остановили выбор на местечке возле Гродно. Считали, что на западе Беларуси лучше живут.
— Трудно было покидать родной дом, но мы быстро привыкли, потому что были молодыми. Тридцать лет — разве возраст? Мы перевернём горы! — вспоминает наша героиня. — В Озёрах было много молодёжи, муж устроился в колхоз электрогазосварщиком. Хозяйством руководил Александр Дубко. Мужчины помогали поднимать колхоз, женщины работали медиками и педагогами.
Дом получили через девять месяцев
Сначала молодая семья жила в небольшом домике, но спустя девять месяцев переехала в просторный дом.
— Начали строить новый район на сто домов, и Александр Дубко сказал, что восемь из них будут для хозяйства. Гроднопромстрой возвёл район за полгода! — говорит Нина Кулагина.
Сама она устроилась в зверохозяйство и проработала там двадцать два года, до самой пенсии. Там впервые в жизни увидела доллары, потому что предприятие успешно занималось разведением и экспортом норок.
Дети Нины Петровны остались жить в Озёрах. Дочь работает в санаторной школе-интернате, один сын — в лесничестве, второй ездит трудиться на СТО в Гродно.
В последние годы женщину стало подводить здоровье, радиация всё-таки оставила след. В раннем возрасте ушли из жизни некоторые родственники Нины…
Мама любила молоко и мороженое
В Озёрах женщина досматривала маму.
— Ей нравилось наше молоко и мороженое. Мама говорила, что тут настоящее молоко, не то что в Гомеле: одна вода, и бутылку мыть не нужно, — смеётся Нина Петровна. — Перед смертью она просила, чтобы её похоронили на родине, говорила: «Вязiце дахаты, тут не хачу, тут мае косцi будуць ваўкi цягаць». Конечно, мы исполнили её последнюю волю.
Нина Петровна мечтает однажды вернуться в родную деревню, чтобы хотя бы ещё раз увидеть, как весной на главной улице цветут груши.
В тему
Дочь Нины Кулагиной Ольга Позябкина пишет стихи. К годовщине трагедии женщина написала стихотворение «Озёрская земля».
Озёрская земля, ты стала домом
Тем людям, кто обрёл здесь тихий рай.
Когда светило солнце по-другому,
Кто помнит чёрный и апрель, и май…
Здесь запах леса, сосны вековые,
И ласковый прибой волн голубых.
Деревни стёжки, стали что родными,
И храм, молящийся за всех живых…
И вырос сад, который посадили.
Здесь люди счастье обрели, покой.
И «загоились» раны и зажили, —
На шрамах боли выросла любовь…
Озёрская земля, став колыбелью
И новым домом, под крыло своё
Всех забрала к себе, без промедленья,
Дав кров, надежду, нежность и тепло…
И вновь весна за окнами бушует,
Бросает краски светлые апрель.
Природа веселится, торжествует,
Такая же весна в душе моей…
Земле озёрской оду воспевая,
От всех и каждого я ей скажу:
«Благословенная она, живая.
Я с радостью этой земле служу!»
