Артист драмтеатра Александр Шелкоплясов рассказал о ролях и беспределе
Наша жизнь исчисляется не годами, а делами. В твоем случае это роли — 70 жизней, 70 характеров… На себя-то время остается?— Конечно, остается. Я ведь успеваю приехать домой, отдохнуть как-то, поспать, подумать о роли!
Все равно о роли?
— А куда деваться? Еду в транспорте — думаю о роли, готовлю что-то — думаю. Иначе не получается. Профессия-то для ленивых (смеется) — лежи да думай!
Был ли момент, когда хотелось уйти из театра?
— Да. Когда встречаешь людей, для которых не существует настоящего, которые не считаются с уже сложившимся театром и ничего не хотят менять в себе, придя в наш дом, а пытаются исковеркать действительность, то не принимать участие в беспределе — это уже поступок. В такой ситуации хочется не играть, а уйти. Мушперт (Геннадий Мушперт, бывший главный режиссер. — Прим. авт.) в свое время ушел. Я не имею в виду его отъезд, это вызвано совершенно другими обстоятельствами.
Сомневающийся ли ты человек в жизни, в профессии?
— Конечно! Хотя спроси меня об этом утром и вечером — получишь два разных ответа. Сегодня вечером спектакль, и я весь день сомневаюсь, думаю, как пройдет, как примет зритель, а после поклона, когда видишь живую реакцию, понимаешь, что все-таки не зря выходишь на сцену. Жизнь делится на «до» и «после» спектакля. Помню, как сомневался, когда Мушперт предложил сыграть Макмэрфи в «Полете над гнездом кукушки». Получится или нет? Как долго уговаривал режиссер… А спектакль, смею предположить, состоялся.
Знакомо ли тебе чувство зависти?
— Я ведь живой человек! Конечно, не стану подпиливать струны на гитаре Леши Стоноги или подсыпать толченое стекло в туфли Васи Минича, потому что он хорошо танцует. Это вызывает чувство уважения, и где-то завидуешь, что, например, не можешь взять гитару и так же свободно сыграть… Или смотришь хороший фильм, спектакль — и восхищаешься, как одним поворотом головы, взглядом артист меняет ситуацию вокруг, меняется его внутренний мир… Что это? Зависть, наверное?
Когда смотришь на тебя из зала, создается ощущение, что выход на сцену тебе ничего не стоит: все легко, без усилий, если это комедия или водевиль, и невероятно правдиво, если это глубокая драматическая роль. Что ты сегодня играешь с особым удовольствием?
— «Полет над гнездом кукушки».
А если шире?
— А если расширить понятие, я сказал бы так — человека с судьбой, шлейфом. Роль с развитием, чтобы рассказать судьбу… И неважно, хороший это человек или плохой, главное — характер! О таких ролях мечтаешь всегда. Хотя… появилась у нас с артистом театра кукол Юрой Бураковым идейка для «капустного» номера…
Хотелось ли какую-то роль «переиграть», прочитать по-новому?
— Переиграть — это значит изменить образ. Нет. Никогда. Что-то добавить, улучшить, может быть. Жизнь течет, все изменяется, спектакль звучит по-другому, мы взрослеем, появляются новые нюансы… Это происходит с любым образом, но в корне изменить прочтение — это уже другой спектакль.
У тебя одна из лучших театральных школ. Не сожалеешь ли, что остался в Гродно? Знаю, что было не одно предложение от театров столицы.
— Ни о чем не сожалею. Все, что прожил, — мое. Все в багаже. Актерском. Живу как умею, есть дело, которому посвятил жизнь, и этим счастлив. Что касается театра — периферия внутри тебя, а не в географическом положении. Артист, который занят профессией, не позволит себе «проболтать» ее. Не до болтовни на сцене во время репетиции: работа над ролью идет ежечасно, ежесекундно. И в первом спектакле, и в сотом. И неважно, в каком театре ты работаешь — в московском или гродненском, если уважаешь свой коллектив и свое ремесло.