По жизни с приветом!
«Христофор» требует от Гродно вернуть полторы тысячи рублейВнутри этой команды таится стеб. Он перепутал жен, детей, внуков, страны, возраст, мужчин и женщин, но все же имеет название – театр юмора «Христофор».
Евгений Крыжановский: Свой первый номер с Юрием Леонидовичем выпустили 6 сентября. Он назывался «Хрюша» (пародия на передачу «Спокойной ночи, малыши!»). Впервые вышли на сцену, услышали аплодисменты..
Юрий Лесной: Не так все было… Первый раз мы вышли на сцену, не услышали смех, не услышали аплодисментов. Остались со страшным ощущением того, что начало и конец где-то очень близко.
Крыжановский: Первые наши гастроли были в Гродно, программа называлась «Кто кого», были в ней номера Владимира Перцова (нашего автора и режиссера, теперь он пишет «кроликам», Хазанову, Новиковой) и один номер Михаила Жванецкого. Никто не знает, как получилось, но в газете на афише было написано посередине «Кто кого», а по краям – с одной стороны Перцов, с другой – Жванецкий. То есть в город Гродно приезжают Жванецкий и какой-то Перцов и «кто – кого». Билеты были раскуплены все. Мы вышли на вокзале, спустились на перрон – толпа народа встречает. К Дому офицеров пройти было невозможно – охраняли вход и подступы конная милиция с собаками. В зале полно торговых работников, исполкомовских функционеров. Все блатные. Начальство с цветами. И мы поняли: вот он пришел, «копец». И я вышел с черной повязкой, играла траурная музыка. Я говорю: «Дорогие друзья, Михаил Михайлович Жванецкий… (зал замер) сегодня на спектакле присутствовать не будет» (зал выдохнул).
Первый номер прошел при полной тишине. Второй – один раз кто-то «хе» сделал, третий – «хе-хе», четвертый – «хе-хе-хе». Пятый – «ха-ха-ха». В конце – буря аплодисментов, все цветы на сцену. Мы победили. Но партийные власти наказали «свалачэй». За то, что обманули. И у нас арестовали наши деньги, по тем временам это была огромная сумма, полторы тысячи рублей. И сейчас мы вообще-то хотели, чтобы нам эти деньги вернули. Тысячу пятьсот, Гродно, верните.
Что должно быть в театральном буфете?
Крыжановский: У нас всегда с собой буфет. У каждого сумочка, а в ней джентльменский набор: коньячок, водочка, колбаска. А в театральном буфете должно быть как минимум шампанское. Мы в Германию с Юрием Леонидовичем на гастроли впервые приехали и увидели две тысячи пьяных зрителей. Вышел ведущий, сказал «Гутен так», а все уже смеются, аплодируют. И я понял, надо зрителям перед началом…
Говорят вам, Владимир, к новому номеру сейчас платье шьют за семьсот долларов. Оно самое дорогое в женском гардеробе?
Лесной: У него значительно дороже есть платья, потому что их отдавала ему мама. Это бесценно вообще.
Владимир Воронков: Мама говорит: «Наконец-то пригодились». Правда, соседи не всегда довольны. Пришла один раз мамина подруга, лет за восемьдесят ей, и возмущается: «Видела твоего по телевизору. Руками махал, а у него – дырка. И не стыдно»?
Можете просто по-женски поболтать?
Воронков: Нет, только когда переодеваюсь.
Самое откровенное платье тоже мамино?
Крыжановский: Нет, он играет таких теток «чэсных».
Воронков: Когда мы на «Милавице» выступали, меня обмеряли, и после концерта подарили три бюстгальтера. Шикарные. И еще с рюшечками атласные панталоны. Одни Женя сразу забрал, жене в подарок. Еще одни остались, десять лет хожу.
Крыжановский: Он их не снимает никогда.
Как ваша младшая (и четвертая) дочь, характер уже проявляет?
Крыжановский.: Она младенец еще. Но отца не уважает. Мне не нравится это поколение. Оно не читает. Старшая дочь – журналистка на радио, средняя – архитектор, бывшая младшая – в шестом классе. Все читали. А нынешняя знать ничего не хочет, только жрет.
А если серьезно говорить, то, конечно, немного странно чувствовать себя в 52 года отцом. Я выдвинул почин: каждый мужчина в «пятьдесят и старше» должен стать отцом. Этот почин подержали Жванецкий, Казаков, Табаков.
Александр Вергунов: Я человек восточный, духовным отцом становлюсь. Я ведь исповедую ламаизм. Не столько как религию, сколько как искусство миропонимания. Эта религия позволяет, глядя на мир, улыбаться доброй улыбкой.
Кстати, в родную Монголию вернуться не хотите?
Вергунов: Мечтаю, по скайпу с друзьями и одноклассниками разговариваю.
Для меня Монголия – дом родной, а здесь я пока в гостях.
Воронков: Когда садишься в машину, он включает свои любимые горловые песни – сдашься в плен.
Как смеется «Христофор» сегодня?
Крыжановский: Наш жанр – это райкинское направление, играем сценки.
Сейчас все одиночки. По двое, максимум, легче зарабатывать. Мы держим театр, чтобы зрелище было: миниатюры, сценки, микроспектакли.
Часто разыгрываете домашних?
Крыжановский: Самый большой розыгрыш перед 8 Марта будет с женами, дочками, тещами. Каждый из нас с ужасом ожидает этого праздника. Наш продюсер Юрий Леонидович постоянно на 8 Марта делал нам какие-то выезды. Мы всегда были вне города. Захватывали пятое, шестое, седьмое. Звоним всегда: любимые наши родные, как мы вас любим, скучаем, хотим быть вместе. В прошлом году он лоханулся, и 8 Марта мы остались дома. Каждый испытал шок и трепет, когда пришлось штурмовать магазины. Я насчитал минимум двадцать человек, кого надо было поздравить. Ударило. По карману.
Почему у вас в команде нет женщин?
Лесной: Как-то девочка талантливая просилась. Женя отправил ее в театр к Винокуру. Она поехала туда, и ее взяли. Так сбежала, вышла замуж, родила и сказала: больше не буду этим заниматься.
Крыжановский: Мы играем уродов. Это театр уродов, моральных и физических. Кривое зеркало. А женщина не может себе позволить быть глупой, например. Наши женщины – тетки, они должны выходить толстые, накрашенные. И Володя их делает на раз.
Воронков: На последнем концерте дама подходит и хвать меня за грудь. «Ну не может быть, – говорит, – а я думала вы настоящая». Только Шура мог сказать: «Вы не за то щупаете». Один раз Клара Новикова уговаривала меня уйти в театр и работать с ней в паре, но сказала: женские роли я тебе играть не дам, конкуренция.
Лесной: Вообще-то у нас есть две женщины: костюмер и администратор.
Воронков: Благодаря Лене я теперь помаду и коготки покупаю только за 25 долларов.
До Восьмого марта осталось немного. Может быть, мужчинам ваши советы помогут подготовиться?
Вергунов: Жена хохлу говорит: Мыкола, ты знаешь, что скоро 8 Марта? Он: шо, опять?
Крыжановский: Папа, а почему 8 Марта красным цветом в календаре пишется? – Это кровь наша.
Воронков: Лучше всех в этой ситуации устроился Юрий Леонидович, который просто запретил своей семье отмечать этот советский праздник. Он настолько прагматичный человек, что даже день рождения совместил с Новым годом. Родился первого января.
Лесной: Ко мне на день рождения никто не доходит, а если и доходит, то не пьет, не есть.
Крыжановский: Самый главный подарок я сделал жене на 8 Марта – официально женился, девять лет до этого мы жили в гражданском браке.
Кто у вас в театре самый хозяйственный?
(Все посмотрели на Александра Вергунова.)
Вергунов.: Для меня не составляет сложности шить, убирать, стирать. Когда жена родила, пришла из роддома, то просто отдала мне дочку. Не подходила, не пеленала, грудь перевязала. И я все делал сам. Меня даже называли «кормящий папа». Но зато это мой ребенок теперь. Я Катюшу всему научил, что сам умею. А сейчас Евгению дико завидую.
Что готовить любите?
Вергунов: В любом приготовлении пищи главное – настроение. Это можно проверить на дрожжевом тесте, шлепнешь по нему, оно должно быть звонким. Хорошо делаю торт «Наполеон», бозы (монгольская национальная еда, по принципу мантов). Щи по-петровски – святое. Долго, сложно и кушаются на второй день. Но это песня. Готовлю всё и с удовольствием.
Ваше самое милое сердцу шоу за двадцать лет?
Крыжановский: Была программа «Понедельник с «Христофором». На год раньше «Городка», и по качеству, нам кажется, не хуже. Сделали пятьдесят еженедельных выпусков.
Вергунов: Самое замечательное шоу, это когда моя вторая половина спрашивает иной раз: где деньги? Жалко, что мало зрителей, зато все соседи хорошо слышат, где деньги, какие деньги…