В последний ремонт из домашней библиотеки оставили малую часть в городе, вся квартира была перегружена книгами. Обустроили полки на двух этажах дачного дома. Летом там хорошо перечитываются мемуары, переписка Л. Толстого, И. Бунина, А. Чехова, дневники Ю. Нагибина. Иногда мне кажется, что нет лучшей литературы, чем частные откровения, не рассчитанные для чужих глаз. Современные мемуары современных писателей часто грешат неискренностью, кокетливой презентабельностью, единицы раскрывают прошлое перед читателем и тайны закулисья литературного мира.
Почти все собрания сочинений советских классиков мной не читаются, морально устарели, не выбрасывать же.
Ещё можно понять тайную страсть библиофила, собирателя редких книг или литературоведа, у него такая профессия — изучать, исследовать развитие литературы. А вот обычный обыватель? Положим, обычный обыватель довольствуется телевизором, помоложе — соцсетями, где выложены все последние и горячие сплетни. А сколько тех, кто прекрасно обходится без домашних библиотек, нет и намёка на их присутствие в квартирах. Естественный анахронизм.
С возрастом становишься более избирательной и требовательной, щадишь своё время, свои глаза, нервы. Мелочность и пошлость раздражают, сюжеты скучны, приёмы избиты. Зачем второй раз перечитывать, кто кого убил, обманул, бросил, разбил жизнь и сердце? Ищешь редкого наслаждения, понимаешь, что мир лежит во грехе, в литературу пришли временщики, но как-то хочется отогреться. Читаешь меньше и медленнее, от суеты будней ищешь наслаждение в книге.
Есть у меня проверенные книги, не расстаюсь с ними всю жизнь. Смотря, какое настроение, держу их под рукой: есть лекарство от уныния, растерянности, открою с любой страницы и не могу оторваться — зависаешь во времени. Кто-то спросит: как можно десятилетиями перечитывать одно и то же? И книга вроде бы та же, зачитана до дыр, но меняется сам читатель, его взгляды, убеждения, внутренний мир не стоит на месте, развивается, поэтому и старая книга растёт вместе с тобой, открывая для тебя новые грани.
Из современных российских авторов двадцать лет перечитываю Л. Улицкую, к женской прозе её книги не отнесёшь. Сравниваю её ранние рассказы и повести, мне они больше нравятся, чем последние работы, более фундаментальные… и унылые. Часто в художественных средствах писательница скуповата, но сколько мудрости, глубины и ненавязчивости, спокойного тона.
Прочитала всего Юрия Буйду. Пропустила его первый роман «Ермо», изданный во Франции более двадцати лет назад. Охотилась полгода, поняла для себя — с него надо было начинать читать современного российского Маркеса. Роман не для всех, хотя внешне сюжет выстроен блестяще, обычный читатель найдёт в нём всё: судьбу писателя-эмигранта, сочный язык повествования, любовные линии, скрытые интриги. Но это скорее роман-матрёшка, самое главное — двойственность человека, его скрытый в душе внутренний ад, зазеркальность мира — зашифровано. Пусть каждый попробует пройти по лабиринту скрытых смыслов, трудная задача.
В 90-е, не очень богатые годы покупала много справочников, учебников по экономике, финансам, бухучёту, банковскому делу, истории, теории литературе — подрабатывали с подругой написанием курсовых работ для нерадивых студентов. В доинтернетовскую эпоху мы делали свою работу качественно и в срок, подход был творческий, никаких шаблонов. Теперь это дело поставлено на массовый поток, за деньги можно заказать курсовую и диплом любой сложности.
Учебники те быстро устарели, менялись требования, нормативы, стандарты, бухгалтерские счета, мне стало скучно. Теперь они лежат на даче, отсыревают, никому не нужные, в макулатуру их или на растопку бани — не знаю.
Не перестаю покупать книги, не могу удержаться от новинок. Книги сегодня — недешёвое занятие. Библиотеки не спешат приобретать моих любимых современных авторов, приходиться раскошеливаться. Подобрала приличную библиотечку из книг современных российских и белорусских критиков, литературоведов, словари, справочники, привыкла работать с книгой с карандашом, делаю закладки, пометки — самообразование не помешает.
На сегодняшний день, за редким исключением, белкритика поёт хвалебным хором и множит подслащённые рецензии, поэтому лично мне интересно почитать разную язвительную, порой нерукопожатную критику у соседей. Что ещё раз доказывает: дружбы в литературе не бывает.
Купила книгу литературного критика, литературоведа и публициста Сергея Чупринина «Критика — это критики. Версия 2.0.». Содержание мне знакомо, давно скачала текст на свой компьютер. Интересовалась, есть ли книга в наших библиотеках: в читальном зале областной библиотеки два экземпляра 1988 года издания, но нового нет.
…Судьба всегда посылает нам знаки, только не все могут их расшифровать. Мешает автоматизм будней, неспособность остановиться, передохнуть, посмотреть на себя со стороны. Но спустя много-много лет удивляюсь, буквально спотыкаясь о старые книги: почему я школьницей или студенткой покупала в букинистических отделах не модные любовные романы, а подержанные издания, узкоспециализированные, со штампиками уценки, не по моему как бы возрасту и уму. Со временем они как бы объявляются, сами просятся в руки. Перечитываю их теперь, нахожу свои пометки карандашом, подчёркивания, вспоминаю прошлое, узнаю себя или совсем не узнаю, как будто тот чужой, далёкий человек и не я вовсе.
Напомню, книга в советское время была по талонам или по блату. Иностранные бестселлеры доставались в лучшем случае по записи в библиотеке. Я же искала у букинистов неизвестно что — «пойди туда не знаю куда».
Спустя годы моими настольными книгами давно стали: Лилия Чуковская «В лаборатории редактора» (1963), Юрий Олеша «Ни дня без строчки» (1971), Мариэтта Чудакова «Беседы об архивах» (1975), «Молодые о молодых. Сборник литературно-критических статей молодых критиков» (1976), Е. Наумов «О спорном и бесспорном» (1979), А. Турков «А. П. Чехов и его время» (1980), К. Паустовский «Золотая роза: Психология творчества» (1983), Виктор Астафьев «Всему свой час (1985), Алесь Адамович «Ничего важнее. Современные проблемы военной прозы» (1987г.), Вадим Кожинов «Размышления о русской литературе» (1991) и другие. Книги не устарели, дают работу уму и вдохновению.
В один из сентябрьских, почти летних дней попалась мне на даче в руки потрёпанная книжица. Начало её с обложкой было вырвано, начиналась она со 145 страницы. На обороте серой твёрдой обложки чернильный штампик магазина, прежняя цена — 1,82 — зачёркнута, новая, уценённая — 0,60 . Конечно, копеек.
Прочитала: Конец формы «Сергей АНТОНОВ. Я ЧИТАЮ РАССКАЗ (Из бесед с молодыми писателями). М., «Молодая гвардия», 1973, 256 с. Изложение общих принципов изготовления рассказов».
Прекрасный прозаик Сергей Антонов, ученик К. Паустовского, никогда не стремился к раскрытию социальной проблематики. Его интересовали движения человеческой души, красота мира, в его книгах поэзия обыденной жизни противостояла злу и пошлости.
Чего-чего, а пошлости в наши дни не убавилось, она пышно цветёт в текстах современников. Может, потому, что в забвении лучшие образцы прошлого? Писатель делится своим богатым опытом, поэтому книга пригодна и в наши времена не только для начинающих, но и зрелых авторов.
Раздел книги «Деталь и подробность» заканчивался как раз на выдранной живьём странице 145. Пришлось обратиться за помощью к интернету, нашла недостающие главы. За ней следуют «Постройка рассказа. Слово и ассоциация. Словарь литературных терминов»
«Что такое рассказ? Слушатели рано или поздно разбегутся от человека, который рассказывает нудно, неинтересно… Но как много попадает на глаза многословных сочинений, в которых и так и эдак переживаются давно известные, надоевшие истории, бродят безликие герои, повторяются модные трюизмы и плоские истины…»
«Материал и идея. Талант писателя в том и состоит, чтобы в известном, многократно использованном материале найти новую, свежую грань, увидеть то, чего никто не видел раньше…»
«Идея и автор. Писатель должен быть заинтересован предметом — заинтересован страстно, безраздельно…»
«Идея и герой. Типичный недостаток многих рассказов состоит в том, что авторы не находят нужным углубляться в психологию персонажей, изучать незаметные на первый взгляд особенности характеров, улавливать, каким образом внешний облик героя связан с его внутренней сутью…»
«Сюжет и характер. Заставить читателя следить за сюжетом мало. Надо добиваться того, чтобы читатель следовал за мыслью автора…»
«Точка зрения. Психологической особенностью рассказов, написанных с точки зрения персонажа, является то, что читатель как бы превращается в этот персонаж, думает и видит всё так же, как думает и видит этот персонаж…»
«Деталь и подробность. К человеку, для которого литература есть жизнь, к человеку, находящемуся в постоянном напряжении творчества, деталь приходит сама. Равнодушный ремесленник, выбирающий темы, не повышающие кровяного давления, предпочитает пускать пыль в глаза суррогатами…»
Каким образом полезная книга оказалась в столь плачевном состоянии, непонятно, она чуть не пошла на растопку, почти половина страниц исчезла. Подремонтировала переплёт, и теперь книга у меня на рабочем столе. Перечитываю, нахожу на полях свои давние заметки, знаки вопроса, пытаюсь понять, что же меня так взволновало.
…Так трудно в нашем информационном шуме услышать чистый, неповторимый голос нового таланта, тем более издаться в книжном издательстве с давними традициями, обязательной редакторской подготовкой. Существует столько умных книг, написанных талантливыми редакторами и не менее талантливыми писателями.
Нет, создаются сплошь липовые «литшколы», это стало модным занятием, вещают в них люди скорее амбициозные и недалёкие, чем полезные. Их отчёты заштампованы мёртвыми словами, они витиевато резонёрствуют, лукаво зазывают и обещают «научить» писать. А какая там аудитория? Собирается с десяток праздных пенсионеров, лишь бы не сидеть в пустой квартире, и пара студентов с неясными представлениями о писательском сложном труде. Хочется напомнить слова живописца П. Федотова: «Будет просто, как поработаешь раз со сто».
У большинства прочитанных книг обыкновенная судьба — они стоят на полках почти забытые, каждое новое поколение выносит на суд читателей новые и новые тексты, в этом стремительном потоке времени мало кто из прошлых авторов переиздаётся. Влияние новых писателей в обществе мало, стоит посмотреть только на мизерные тиражи. Кто из них останется через тридцать, пятьдесят лет, неизвестно.
Не у каждой прочитанной книги плачевная судьба — оказаться на пыльной полке, пойти на макулатуру или в печь. Если слово живое, ему жить.