Спустя три месяца после премьерного вечера творческая лаборатория «Театральная гостиная» снова презентовала нестандартные сценические формы и современные постановки. За 70 минут в театре кукол зрители увидели три оригинальных номера.
Вызвавшая большой интерес публики «Гостиная» все-таки нащупала свой стиль. Если в первую встречу можно было увидеть пеструю программу (шуточная «застольная философия», вокал), то сейчас вечер получился одинаково ровным — профессиональным, все номера были приведены под единый театральный знаменатель. Впервые прошла беседа с известным в театральной среде человеком, чего не было в первый раз.
Вдохновитель и режиссер «Гостиной» Александр Тебеньков в приветственном слове напомнил, что проект не сбился с выбранного курса — знакомить публику с «другим» театром, непривычным и неожиданным.
— Актеры двух гродненских театров, как и прежде, с радостью пробуют себя в чем-то новом, порой революционном, стараясь ощутить свободу творчества. Ну а сегодняшний вечер будет вечером маленьких форм — театральных «штучек», — добавил режиссер.
Первой такой штучкой стало выступление актрис драмтеатра Ирины Купченко и Татьяны Вилимович. Переоблачившись в танцовщиц из какого-нибудь чикагского кабаре, они дуэтом зачитали отрывок из пьесы «Кислород» российского драматурга и кинорежиссера Ивана Вырыпаева. В стилистике голливудских фильмов в жанре нуар (черная одежда, едкий свет алых софитов, минимум реквизита) чеканили абсурдные, но злободневные фразы первоисточника на тему Священного Писания, смысла жизни и места в ней любви:
— А еще не прелюбодействуй. Даже мимолетный взгляд с желанием на женщину есть грех. От каждой такой женщины в сердце мужчины остается след. Представляете, какое сердце должно быть у мужчин, когда они смотрят на женщин с вожделением? Это не сердце, а большая двуспальная кровать!
На смену стильной паре «девушек в черном» пришло трио из отягощенных летами женщин — Лариса Микулич, Людмила Павловская и Тамара Корнева сыграли старух из короткой драмы Сэмюэла Беккета «Приходят и уходят». На протяжении всей пьесы Фло, Ви и Ру произносят на всех не больше тридцати реплик.
— Что ты думаешь о Фло? — спросила Ви у Ру.
— Кажется, она не слишком изменилась, — услышала в ответ.
Верно, «Театральная гостиная» не слишком изменилась — все такая же символичная, такая же разная, геометрично выверенная. Жадная до поиска форм и способов.
Не знающий тягот перевоплощения актер драмтеатра Василий Минич представил моноспектакль «…И о погоде». Думаете, он имеет что-то общее с известным «Коротко о погоде» Виктора Шендеровича? Решительно нет. Гродненский актер смело примерил костюм грустного комедианта. Он рассказывает о несбыточности надежд, погребенных под руинами разрушенных воздушных замков. Насколько хватает детской фантазии, герой Василия становится то ковбоем, то дирижером, то ученым. Но у жизни на нас другие планы: поэтому со временем мы занимаем предназначенное нам место… статиста. В случае с героем Василия — ведущего прогноза погоды на телевидении.
Это отличный и самодостаточный номер, но стоит признать, что герой пытался усидеть на двух стульях. К психологической драме о том, куда уходят мечты, была добавлена еще одна тема — о разоблачении театра. С этой целью Василий позвал на сцену зрителя и даже дал ему шанс сказать что-нибудь важное. Не услышав ни слова, актер сделал вывод, что иногда лучше молчать. Другой раз попросил зрителей включить телефоны («А вдруг что-то важное пропустите?»). По большому счету, тема театра смотрелась инородным телом в организме моноспектакля.
Вечер посетил известный режиссер «Театра Ч» Михаил Лашицкий. В пошлом году он привозил в Гродно постановки «Дзяды» и «Матухна Кураж і яе дзеці». В июне этого года в областном драматическом состоится третья гродненская премьера режиссера — пьеса «Клеменс». В течение часа гость отвечал на вопросы зрителей.
О выборе профессии
— У меня выхода не было. Мои родители были актерами. Зачастую они оставляли меня маленького во время репетиций в реквизиторском цехе. Ну и как я после такого интересного детства мог не стать театральным режиссером?
О современном белорусском театре
— Белорусский театр — сугубо вторичен. Его вторичность мне даже мила. Этой вторичностью мы защищаемся от мира. Если бы Беларусь породила что-нибудь первичное, например Великую французскую революцию или что-то схожее, от нас бы ничего не осталось. Нас мало, и мы хрупки. Здесь нельзя ничего делать грубого, острого. Посмотрите на соседей. Наделались, нарезались. А если белорусы режут, то «по-бутафорски». Не по-настоящему. Зато мы живы. И слава Богу!
О самом неудобном моменте
— Довелось мне однажды присутствовать во Франции на стажировке. Меня и еще трех человек провели в комнату в таком классическом королевском стиле и предложили сесть. Смотрю, стоит какое-то кресло. Не долго думая сажусь. Через пару секунд подбегают и требуют немедленно встать. А мне переводят: вы сели в кресло, где умер Мольер.
О заветной театральной мечте
— Я обожаю одну фразу у Сэмюэля Бэккета. Один герой спрашивает у другого: «А Бог есть?» На что слышит поразительный, просто гениальный ответ: «Пока нет». О постановке этой пьесы мечтаю давно.