Юный индиец Хассан в результате буйства классической толпы метанациональных отморозков теряет в пожаре мать, научившую его чувствовать душу кулинарии. Сгоревшая семейная харчевня вынуждает главу семьи и отпрысков экспортировать пожитки в Европу на синем драндулетике. Волей случая тормоза у машины отказывают во французской глуши на глазах у божественно красивой девушки с изогнутым зубиком, по совместительству — су-шефа местного ресторана.
Пряности и страсти / The Hundred Foot Journey
Режиссер — Лассе Халльстрём
В ролях: Хелен Миррен, Ом Пури, Маниш Дайал, Шарлотта Ле Бон
Юный индиец Хассан в результате буйства классической толпы метанациональных отморозков теряет в пожаре мать, научившую его чувствовать душу кулинарии. Сгоревшая семейная харчевня вынуждает главу семьи и отпрысков экспортировать пожитки в Европу на синем драндулетике. Волей случая тормоза у машины отказывают во французской глуши на глазах у божественно красивой девушки с изогнутым зубиком, по совместительству — су-шефа местного ресторана.
Режиссер Халльстрём давно стругает (или сплетает, как кому приятнее) условно душещипательные ленты про то, что счастье вроде бы есть, но отнюдь не без превозмоганий. Апогей его творческой методы — реинкарнация японской истории про песика Хатико, от которой, что редко бывает, одинаково навзрыд рыдали что их, что наши.
У сегодняшней ленты тоже есть предтеча — книжка «Путешествие в сто шагов», что и осталось оригинальным названием, в кои-то веки переосмысленным прокатчиками творчески, а не как обычно. Сто шагов (точнее, футов, то есть метров тридцать) — это расстояние между открытым в безумном порыве индийским рестораном и тем самым французским, где заправляет еще одна божественная дама — Хелен Миррен в роли стервозной вдовы с королевской спиной.
Так очевидным образом в первые же полчаса составляют в уравнение старших и младших: кто с кем будет сперва грызться, потом миловаться, суть не в этом. Суть, как водится в таких картинах, в еде, благословенна будь она вовек. Обычно пища в кулинарных драмедиях выступает хиленькой метафорой и ярким украшением, здесь же она искрит в обоих проявлениях. Морской еж как ностальгия, омлет как испытание, голубь как яблоко раздора (очень иронично). Грибы в лесочке неподалеку — это теплый душевный олдскул, малая родина и возвращение к корням, а молекулярная кухня в Париже, куда героя занесет чуть позже, — бездушный глянец капитализма, пожирающий своих чад. В общем, идейно фильм вполне можно описать через контекст отдельных блюд, а местами — и готовки в целом: все люди равные и славные (пока убедительно не доказали обратного), только некоторых посильнее обваляли в карри.
Прелесть же конечной смеси — в оттенках: цвета, вкуса, настроения. Фильм распадается на сочные картинки, только чтобы собраться заново в свежем качестве, как трансформер. Усатые французские крестьяне продают на рынке ярко-желтые перцы и крупных еще шевелящихся раков. Шляпка густо-коричневого боровика размером с голову младенца. Старый поварской фолиант толст и почти ощутимо пахнет книжной пылью. Ноздреватый нос папаши и гордые морщины мадам кружатся в танце. Девушка в светлом клетчатом сарафане едет на велосипеде, а на крыльце под дождем стоит в синем платье в горошек. Плотной материей крышек на банках защищены драгоценные приправы, что некогда мать завещала Хассану, и, вдыхая порой их запах, юноша словно впитывает ту самую Пряность из вселенной Дюны, что носила, по поверьям, неуловимый аромат самой жизни.
Фильм можно увидеть в гродненских кинотеатрах. Расписание сеансов — в нашей афише.
Читайте также: полный список обзоров