Живая классика всегда современна

Хочу сегодня поговорить о поэзии, о литературе и о том, как отличить дурновкусие от настоящей словесности. За последние две тысячи лет достаточно написано трудов на эту тему, чтобы ленивый человек немного себя просветил.

«Имеет смысл только та литература, в которой нет или, вернее, не осталось «литературщины» и где за словом чувствуется человек».

Г. Адамович

Хочу сегодня поговорить о поэзии, о литературе и о том, как отличить дурновкусие от настоящей словесности. За последние две тысячи лет достаточно написано трудов на эту тему, чтобы ленивый человек немного себя просветил.

Но вот не хочет он по этой части образовываться, оборачиваться на сонм великих имен, чтобы устыдиться своей дремучести, беспомощности, своего школярства, — нет, все пытается изловчиться и «сочинить» самое-самое новое, оригинальное, «нетленное».

На этот счет у меня существует один проверенный  ответ: читайте  и перечитывайте классику. Она одна неувядаемая, и потому всегда современна и прекрасна, дышит всей полнотой жизни, поэтична, обладает подлинным стилем, переменчива, но не обманчива.

 Если с юных лет читать настоящую поэзию (тут каждый сам себе хозяин —  выбирай, к чему душа лежит), то сформируется отменный литературный вкус. Он не позволит принимать фальшивку за золотое слово. И тогда, сравнивая свои несовершенные  строфы и строки, начитанный и образованный человек будет иронично и легко подходить к своему неразвитому творчеству.

***

«Литературщина», то есть мертвое, бездушное и потому лживое слово, не оплодотворенное жизнью, для кого-то всего лишь трюизм (общеизвестная, избитая истина, банальность), для других многих, часто неквалифицированного большинства, —  некая словесная игра или жонглирование, которое встречается в другом жанре искусства — цирковой эквилибристике.

К литературе, тем более к поэзии, уважаемое занятие не имеет никакого отношения.

К сожалению, я не сделаю открытий, а только повторю азбучные истины, которые многие подзабыли.

***

Сделаю небольшие акценты. Первое. В начале пути юношеский дилетантизм в поэзии еще как-то оправдан — возраст, неопытность. Многое прощается. Кто не пробовал в школьные и студенческие годы заниматься стихосложением? Обычное дело, дань романтике. Большинство, повзрослев, оставляет этот труд, уходит в другие сферы и профессии.

Иногда в семье, в компании, за столом их просят тряхнуть стариной, побаловать лирой приятное общество друзей. Обычно это вполне премиленькие романсы под гитару, наскоро сочиненные литературные экспромты — буриме, прочие стишки под настроение.

Две стороны — слушатели и тот, кто их забавляет за обильным столом, — прекрасно понимают, что к поэзии такие образцы не имеют никакого отношения. Все довольны, на том дело и заканчивается.

А если кто-то не понимает (чаще это относится к извергателю потока складных и гладких слов), что тогда?

— Ну, это его проблема, — ответит нейтральный наблюдатель.

И с этим можно было бы согласиться. Но. Все не так просто, как может показаться на первый взгляд.

Наше время имеет свои особенности, скорее негативные, имею в виду современную литературу. Об этом уже говорят, вопрошают, по этому поводу бьют тревогу со всех общественных трибун. Что было под негласным запретом в прошлые, не такие далекие времена, сегодня расцвело вовсю чертополохом и прочей сорной травой, — это бесстыдное графоманство, низкое подражательство и дурновкусие.

***

Недавно довелось побывать на международном форуме «Писатель и время», который проходил в рамках XXII Международной минской книжной выставки-ярмарки. В нем участвовал известный писатель Юрий Поляков, главный редактор «Литературной газеты», приведу его цитату:

«От того, какой будет гуманитарная сфера человечества в XXI веке, насколько мы сможем сохранить традиционные ценности, зависит то, каким станет мир. Литература сейчас переживает непростой период. Во многом он связан с наследием эпохи постмодерна — потерей авторами ответственности за свое слово. Дело в том, что постмодернистский релятивизм, который, очевидно, был необходимым этапом развития мировой литературы, разрушил объективные критерии оценки качества произведения… Более того, произошел распад традиционных систем организации литературного процесса, писательские союзы больше не имеют громкого голоса в обществе, а это значит, экспертное сообщество, мнение которого было очень важным, также разрушено».

И в кулуарах творческих встреч, и на страницах авторитетных литературных изданиий настойчиво звучит: наследие современного постмодернизма — это всего лишь оправдание бесталанных авторов, которые вышли из тени литературной обочины, из своего привычного маргинального состояния, и на протяжении последних двух десятилетий насаждают нетрадиционность так называемого авангарда, эпатажно-скандальный налет «другой литературы», пошлую  безвкусицу,  черную депрессивность, невнятность с претензией на элитарность, заумь. Короче — всех нас просто бессовестно дурачат.

Вот и Юрий Поляков стоит на своем:

«Существует такое понятие, как «литературный талант», которое включает три составляющие: вербальную чувствительность (это как у певца слух и голос: если человек не чувствует семантику слова лучше, чем многие, он не может быть писателем); социальную чувствительность и моральную чувствительность. Проблема современной литературы заключается в том, что ее создают люди, которые не имеют таких способностей. Если в опере и балете при отсутствии необходимых умений человека даже на сцену не выпустят, то в литературе такой автор к публике выходит».

Надо признать, что сегодня вербальность, то есть воплощение в слово, повсеместно заменяется визуальностью — картинкой, изображением. Иначе говоря, посыл идет через зрительное восприятие, слово утрачивает силу, уступая видеоряду. Такова печальная действительность.

Я не могу утверждать, что будущие поколения, лишенные художественной книги, совершенно разучатся общаться, разговаривать, переживать, сочувствовать, не говоря уже об изложении своей мысли поэтическим слогом, но все к этому идет.

И здесь вполне прослеживается определенная связь: между целым поколением читателей, которых мы, увы, уже потеряли, и той суррогатной поэзией и литературой, которую активно навязывают представители и защитники андеграунда, читай —постмодернистского релятивизма.

Такой поток псевдолитературы нашего времени в состоянии оценить лишь подготовленный, опытный читатель, а не молодой человек, на веру принимающий любую книгу в красивой обложке как доказательство литературы: если печатают большими тиражами да еще за них раздают литературные премии, почему бы и нет?!

***

Возьмем второй момент, вернемся к поэзии.

Если все же сделал свой выбор, решил остаться в поэзии, в литературе, служить ей, а не лицам, учиться и совершенствоваться, — тогда совсем другое дело, к таким другой подход, иная мера и спрос. От узких специалистов-филологов до обычного читателя.

Дальше начинается развитие, рост художественного вкуса, совершенствование сознания, университет с гуманитарным образованием, филологическая среда, соответствующие преподаватели и предметы.

Творчество таланта произрастает не на пустом месте. Тот росток, что начинает проклевываться в юности, часто мучителен в своем рвении пробиться к свету. Его часто сковывают сомнения, внутренние столкновения, отсутствие понимания, разумения и лада с самим собой.

Мы ищем ответы на наши вопросы в старых книгах, читаем их (а лучше перечитываем), опираемся на фундамент опыта, созданный многими предшественниками задолго до нашего рождения. Вооруженные знаниями, как рабочим инструментом, мы начинаем прозревать и снова сомневаться. Вечное ученичество, стремление к совершенствованию, жертве, но в начале пути — послушание перед Учителем. Оно было свойственно многим великим.

У Марины Цветаевой есть стихотворение «Ученик».

Быть мальчиком твоим светлоголовым,

— О, через все века! —

За пыльным пурпуром твоим брести в суровом

Плаще ученика.

«За пыльным пурпуром» — пурпур или порфира, багряница, верхняя торжественная одежда  царей.Пыльный пурпур… Кто в нем бредет усталый и смиренный, земной или небесный? Кто он — царь, государь, а может быть, пророк? Сколько вопросов задает один лишь цвет пурпура. Пыль дорог пустыни знойной…Кто ближе мне? Конечно, он, гонимый. А может, одеяния его обагрены горячей кровью?

 ….в суровом 

Плаще ученика.

Суровый — значит грубый. Плащ ученика свит из жесткой нити, прикрывает наготу, это рубище убогого и сирого батрака, бедняка, поэта. Суровый плащ ученика — пристанище твердости духа: в холод согреет, в жару не даст упасть  в горячий песок…

…Быть между спящими учениками

Тем, кто во сне — не спит.

При первом чернью занесенном камне

Уже не плащ — а щит!

(О, этот стих не самовольно прерван!

Нож чересчур остер!)

И — вдохновенно улыбнувшись — первых

Взойти на твой костер.

Большие поэты не играли в слова, они оплачивали своей трагической судьбой поэтические строки, у многих из них жизнь — сплошное самопожертвование и торжество духа.

Люблю цитировать авторитеты. Мы все нафаршированы хорошими цитатами,  книгами, статьями, и все лучшее в нас, в наших произведениях, возможно, осмысленно произрастает из лучшего чужого — точного, отшлифованного, тобою творчески переосмысленного, переработанного.

Слово Юрию Полякову:

«Во времена моей советской юности графоманы были в основном люди малообразованные, а сейчас появился класс филологов-графоманов. Конечно, это графомания более высокого уровня, но с точки зрения художественности она ничем не отличается от беспомощных виршей токаря, который на досуге рифмует. Токаря я даже больше уважаю, потому что он хотя бы пытается расти, вторгается в неизвестную ему сферу. А если у тебя высшее филологическое образование, ты, по крайней мере, должен понимать, что пишешь фигню».

Сегодня в литературу приходят случайные люди. Еще с юных лет, с первых своих полудетских экспромтов, они остановились в своем совершенствовании (этому много разных причин). В отличие от своих ровесников, которые вовремя соскочили с первой приступки юношеского дилетантизма, продолжают скользить по паркету. В своем поверхностном скольжении они напоминают шаркунов, гибких и лояльных к любым переменам. Они совсем не одиноки. Их заблуждения на счет собственных поэтических возможностей поддерживает такое же окружение. Все вместе они клепают вирши. Эти несчастные, заштампованные до неприличия «роза — проза», «вселенный — нетленный» оскорбительны всякому тонкому уху, глазу, сердцу.

***

Газета «Вечерний Гродно» затеяла хороший проект — «Литературный дворик». Как творческая площадка для начинающих авторов, как дебют. Хочется задаться вопросом: зачем же превращать доброе начинание в площадку для арт-эквилибристики? По возможности хороший литературный вкус надо прививать, но никак не привлекать к примитивной игре в слова неподготовленную широкую аудиторию.

Меньше всего мне хочется выглядеть здесь учителем, мне больше свойственно учиться, набираться знаний и отбирать с собой все лучшее. Процесс этот, как известно бесконечный во времени и пространстве, но какое удовольствие! Потом делиться накопленным багажом с читателями, не уставая повторять, возвращаться, цитировать лучшее.

 «Поэтические школы (знак века!)  —  вульгаризация поэзии,  а формальную критику я бы сравнила с «Советами молодым хозяйкам». Советы молодым хозяйкам — Советы молодым поэтам.

Искусство — кухня. Только бы уменье! Но, для полной параллели, и там и здесь жестокий закон неравенства. Равно тому как неимущий не может вбить в ведро сливок двенадцати дюжин желтков, залив все это четвертной ямайского рома, так и неимущий в поэзии не может выколдовать из себя неимеющегося у него матерьяла — дара. Остаются пустые жесты над пустыми кастрюлями.

Единственный справочник: собственный слух и, если уж  очень нужно (?) — теория словесности Саводника: драма, трагедия, поэма, сатира, пр.

Единственный учитель: собственный труд.

И единственный судья: будущее».

Поэт о критике http://tsvetaeva.narod.ru/WIN/prose/poetokritike.html

Так могла сказать одна Марина Цветаева — великий поэт и великомученица. Она выстрадала всей своей судьбой правду данного ей свыше поэтического дара, которому служила до последнего вздоха.

Зачем же писать дурно, небрежно и льстиво, колдовать пустыми жестами над пустыми кастрюлями, зачем же мучить и утруждать чужой воспитанный вкус, отнимая зря свое и чужое время? Не лучше ли читать и перечитывать классику — современную и юную?