Подслушанный разговор
«Гродно. Вчера целый день протаскался по Гродно. Гадкий городишко, хуже Чернигова, кажется. Еврей, поймавший меня за саквояж при выходе из вагона, уложил его в свою «бричку» и таким образом обязал меня влезть туда же».
В середине ХIХ века район железнодорожной третьеклассной станции Гродно считался городской окраиной. От здания деревянного вокзала Садовая улица вела в центр города.
За три дня пребывания в губернском Гродно наблюдательный глаз классика подмечает много интересных деталей, живые диалоги пересыпаны польским, еврейским местечковым колоритным слогом.
Писатель заплатил полтинник за проезд и доставку багажа от станции к гостинице. Его спутник — «обыватель литовского края и знаток здешних людей» — умеет торговаться: извозчик получил от него в два раза меньше, всего 40 грошей, или 20 копеек серебром.
Из дорожного дневника узнаём об архитектуре города, хороша ли кухня местного клуба, сколько гостиниц. Лесков фиксирует цены и сравнивает их с петербургскими, в «заязде Эстерки» (гостиница) очень устаёт от излишнего многословия метрдотеля Абрамки и его надоедливого прислуживания, записывает разговоры случайных попутчиков.
Через дощатую перегородку гостиничного номера он слышит историю о несчастливой судьбе молодой пани Зоси. Она встретилась с родной тётушкой и двоюродной сестрой Ксаверной. Приехала в Гродно не в экипаже, а «на возе». Её муженёк Генрих на любовниц, их юбки, карты промотал своё имение да приданое Зоси — имение Кастановка (деревня Каштановка, теперь в Пружанском районе). Живёт «в Гродне» и не заботится о трёх малолетних детях.
Зося сильно простудилась, у неё горячка, озноб, на руках маленькая Мальвинка, которую кормит грудным молоком. Тётушка отчитывает племянницу: «Как бы слушалась давно старших, так не ездила бы на возе, не сидела бы без свеч и без чая в нетопленной комнате, а хоть маленький кусок свой сберегла бы, все-таки была бы какою ни есть панею». Женщины вспоминают некого пана Струтиньского, за которым бедная Зося была бы счастлива, если бы пошла за него замуж.
Тётушка не в силах сдержаться, вспоминая видного ухажёра: «Посмотри-ка, как он дует просто на свою долгоносую жену; пылинок на неё не даст сесть; четвёрка коней, кочь (коляска), лакей в ливрее…»
Презент с улыбкой
Поездка по Гродно обошлась Лескову всего в 60 копеек. Он пишет: «Объездил весь город. Спускался к Неману под мост железной дороги. Мост очень красив, но ужасно высок, и выгрузка товаров, передаваемых с судов на железную дорогу, очень неудобна. Здешние суда “вицины” очень длинны и едва ли удобны для плавания по такой реке, как Неман».
Приезжий столкнулся с гостиничным «бизнесом».
«Гостиниц здесь видел только две: “Hotel Warszawsky” и “Hotel Krakowsky”; зашел в один — очень уж грязно, пошел в другой — еще грязнее. За столом застал до 40 человек в чемарках, казакинах с усами, с бородами и без усов и без бород. Разговор беспрестанно пересыпается именами Андрея Замойского и маркиза Виелопольского».
Абрамка приготовил постояльцу «презент» — «молодая полненькая евреечка внесла поднос с чайником», но Лесков поспешно отказался, за что получил от «презента» презрительную улыбку.
Выходит, что чем помпезнее название гостиницы, тем ниже уровень обслуживания в ней. Писатель долго спорит с еврейчиком о чистоте постельного белья.
«— Разве это чистая постель? — говорю я, указывая на подушки и простыни.
— Ну, что это, это пустяки, так якое-то пятнышко.
— Пусть и так, а ты мне дай другую постель.
— Ой, нету, далибуг же нету, пане!
— Так за что же вы деньги берёте?
— Як за что? За постель.
— За грязную?
— Ай, ай, ай, як пану не стыдно такое говорить, — говорит еврей укорительным тоном, — чи ж это грязная постель?
— А пятна?
— Ну, что за пятна, пустые пятна».
Сведения Лескова о гостиницах, ценах, обслуживании пригодятся его современникам на случай поездки в западный край. Однако и нам они открывают неизвестные страницы.
«“Hotel Warszawsky” в Белостоке несравненно лучше своего гродненского тезки. Холодно в нем так же, как и у Эстерки, как и во всех домах, которые я видел, начиная с Вильна; но зато все очень чисто, прислуга опрятная, постельное белье подали сначала бывшее уже в употреблении, но зато сейчас же, по первому требованию, переменили. Дешевизна поражает меня. Нумер, правда, небольшой, — два злота (30 коп.), порция очень хорошего бифштекса с картофелем — 20 коп., бутылка прекрасного пива — 7 коп., самовар — 5 коп. Это просто изумительно после цен великороссийских, где в каждом «заведении» готовы ободрать человека не хуже, чем у Бореля или Донона».
Сколько стоит тишина
Заезжего гостя приятно удивляет дешевизна вечернего ужина в клубе. В здании известной «баториевки» в 1862 году размещался мужской клуб: «Двое за ужин с водкою и пивом мы заплатили 1 руб. 60 коп., несмотря на то что клуб помещается в доме Стефана Батория и мы ужинали в комнате, где, по рассказам, умер великий король. В Петербурге за эту цену так поужинать невозможно. Особенно мне понравилась опрятная и вежливая прислуга».
Для Лескова незавидна участь коложской церкви: одни «развалины» — таков его вердикт.
«…Коложею здесь называются остатки православной церкви, выстроенной пленными калужцами. Впоследствии эта церковь принадлежала базилянам, а потом совсем упразднена и теперь находится в таком положении, что поправить ее или хотя как-нибудь поддержать совсем невозможно… Остальные три стены дали очень широкие трещины и тоже угрожают неожиданным падением».
Столичный гость говорит, что в тихом провинциальном городке нет промышленных заводов и фабрик, бурной торговли, что он обречён остаться на обочине развития капиталистических отношений.
«Торговой жизни в Гродно вовсе не заметно, и вообще, по мнению обывателей, город этот не имеет будущности и во многом уже уступает Белостоку, отстоящему от него на 75 вёрст по Варшавской железной дороге. Побродив по улицам, в 2 часа мы зашли обедать в клуб. Здесь есть даже русские газеты: «Петербургские ведомости», «Искра» и «Журнал министерства народного просвещения». За очень хороший обед, две рюмки старой водки и 2 бутылки хорошего пива с нас взяли 1 р. 80 копеек. Непонятная дешевизна в голодном крае…»