«Девять гродненских артефактов»: «Танец смерти» из бригитского монастыря
За триста с лишним лет картина, о которой пойдет речь, покидала стены бригитского монастыря только дважды. Более того, особенности сюжета никогда не позволяли выставить ее на всеобщее обозрение в храме. После Второй мировой войны бывший монастырь был превращен в больницу, прекрасное убранство костела — уничтожено. Сохранилась только эта старинная картина, ставшая пятым из девяти артефактов в нашей невыдуманной истории…
В начале XVІI века город процветал: возводились роскошные дворцы, улицы покрывались брусчаткой, был построен первый водопровод и обсуждался план каменного моста через Неман. Но менялся не только облик Гродно. Вместе с контрреформацией пришли и католические монастыри, каждый из которых представлял из себя маленькую крепость за высокой, неприступной стеной. Со стороны они напоминали город в городе. И как в каждом городе, там был свой уклад и свои обычаи.
Монастырь ордена Святой Бригиты в Гродно основал маршал Великого княжества Литовского Кшиштоф Веселовский и его жена Александра. Даже для своего времени это было достаточно оригинальное монашеское сообщество. В орден, как правило, принимали лишь представительниц высшей знати, которые вместе с собой приносили значительные материальные вклады. Может быть, именно по этой причине монастыри и храмы бригиток являлись одними из самых красивейших на землях всей Речи Посполитой.
Однако особой стороной жизни монахинь-бригиток было их необычное отношение к смерти. Неслучайно гродненский храм украшали аллегорические изображения в виде крылатой души, вырывающейся из пасти левиафана-Люцифера. Служительницы ордена нередко совершали своеобразные экскурсии на кладбища, где предавались молитвам и читали духовные книги на тему бренности жизни и очистительном значении смерти. Они словно предчувствовали приближение новой катастрофы…
В 1651 году был освящен роскошный монастырский храм. А еще через четыре года Гродно занимает армия Московского государства. Следующее десятилетие прошло в непрерывных войнах всех против всех, которые надолго положили конец стремительному взлету города. Но именно в эту эпоху всеобщей смуты среди разрушенных домов в полупустом городе монах Франтишек Лекшицкий, духовник гродненских бригиток, и создает свой «Танец смерти».
Танец, или пляска смерти (Danсe macabre), — это аллегорический символ бренности материального мира. Неслучайно первые картины на эту тему появляются в Европе вместе с эпидемией чумы! Гродненский «Танец смерти» состоит из шестнадцати сцен. Центральный сюжет — два дьявола удочками ловят в воде людей, там же плавают королевские короны и папские тиары. Рядом смерть в виде человеческого скелета и пасть чудовища — символ ада. Вокруг рисунки, которые отражают иерархию всех людей на земле.
На первом смерть танцует с папой римским. Дальше она пляшет с императором, королем, кардиналом, князем, сенатором, дамой, евреями и турками, епископом, торговцем, крестьянином… Главный смысл рисунков и подписей под ними — показать никчемность человеческой жизни, бессилие власти и богатств перед смертью, чтобы указать людям на истинные ценности.
В образе короля явно угадывается тогдашний властитель Речи Посполитой Ян Казимир. Особенно колоритен шляхтич, который решительным жестом будто отгораживается от смерти. Здесь присутствует явная отсылка к событиям 1652 года, когда дворянин В. Сицынский впервые во время заседания сейма применил право liberum veto, которое впоследствии разрушило некогда сильное государство. И в своем разговоре со смертью гордый дворянин пытается запретить ей вовлечь его в свой танец, словно он разговаривает не с сильнейшей властительницей людских судеб, а с маршалком сейма. На одном из рисунков беседуют со скелетом несколько монахинь в коричнево-черных одеяниях и облаченный в белое и черное монах. В этих персонах нетрудно узнать самого автора — бернардинца Лекшицкого и его подопечных монахинь-бригиток…
«Танец смерти» словно прирос к городу. И когда в 1922 году монах-капуцин попытался вывезти его из Гродно, что-то этому помешало. Рисунок вновь вернулся в монастырь, правда, к тому времени там уже не было ни одной монахини…