Возвращение на «Новый свет»

Игорь ТРУСОВАндрей ЧЕРНЯКЕВИЧ«Золотая горка в Гродно? Где это?» – спросит кто-то. Иной, наоборот, закивает головой, мол, знаю, знаю… Собственно, был ли район с подобным названием, утверждать не беремся. Вполне возможно, что такой топоним и существовал, однако приходится с грустью признать, что в памяти большинства гродненцев название «потерялось» за давностью лет…

Впрочем, эта часть «Нового света», между ручьем Юриздика и бывшей Грандичской заставой всегда отличалась от улиц, лежащих ближе к центру, по которым мы уже успели прогуляться. Вплоть до конца XVIII века на пересечении сегодняшних улиц Горького и Островского стояли открытые всем ветрам городские мельницы. Примерно с 1870-х годов город начинает осваивать подножье холма. Правда, на этот раз из-за сложного, ломаного ландшафта пришлось сразу же отказаться от привычной планировки, когда улицы сходились друг с другом под прямым углом, образуя правильные геометрические фигуры. В результате получилось нечто по форме напоминавшее… кусок торта, вершиной и одним краем лежащего на краю ручья, а двумя другими сторонами выходящим на Грандичский тракт и владения Друцких-Любецких. К самым старым улицам на «Золотой горке» относятся Мицкевича – первоначально Суворовская, и Пушкина. Правда, улицей Пушкина тогда называлась часть сегодняшней 17 Сентября, начиная от дома Союза поляков и выше.
«Золотая горка» всегда отличалась гармонией стиля и настроения. Не трудно проверить: стоит свернуть с шумных магистралей в тенистые объятия Реймонта, пройти, не сбавляя шаг, вниз по Славинского и Белинского или, наоборот, медленно подняться на самую вершину вдоль Островского. Здесь Гродно открывает свое лицо после безликих новостроек окраин, а сердце переполняет необъяснимое спокойствие.
Приметы прошлого
…От остановки «Центр занятости» по Дзержинского, где мы расстались последний раз, на улицу Мицкевича можно попасть двумя путями – вернувшись на улицу 17 Сентября либо форсировав  ручей внизу прямо за остановкой. Во втором случае, правда, можете испачкать обувь и столкнуться с уставшими личностями со стеклотарой в руках, но взамен откроется совершенно сказочный вид на живописное русло Юриздики.
На сегодняшней Мицкевича жили член Городской управы Александр Восинский, семейства фон Фоллендорф и Бинасиков, чей кирпичный дом под номером тринадцать в глубине двора сохранился до сих пор. За домом в дальнем конце замечательного фоллендорфского сада, который и сейчас смутно угадывается на склоне Юриздики, был выкопан пруд. На нем любили играть дети: летом в пиратов, а зимой катались на катке. Pater familiae Фоллендорфов, Петр Александрович, похоже, даже когда-то занимал пост гродненского вице-губернатора, основным же интересом супруги Натальи Александровны были спиритические сеансы.
Раньше улица начиналась от большого деревянного креста, который стоял на месте сквера при пересечении Мицкевича и 17 Сентября. Во вторую немецкую оккупацию Мицкевича превратилась в Scholtz-Strаsse. Именно к перекрестку у креста июньским днем 1941 года вышли встретить «освободителей от большевистского гнета» фрау Кляйншмит, которая считалась фольксдойчей, и ее подруги, жившие по соседству. Немцы на мотоциклах и высоких конных повозках как раз остановились передохнуть. Им вынесли медный тазик с теплой водой, чистые полотенца, предложили офицерам «фирменный одеколон», оставшийся еще с «польского часу»…
Когда несколько лет назад со здания на углу Мицкевича и Белинского (она же Николаевская, Славянская, Krasinkiego, Brinkmann-Str.) сняли указатель с названием улицы, под ним проступил старый немецкий адрес, который можно увидеть и сейчас. Очень хочется верить, что работники коммунальных служб, читающие эти строки, не решат восстановить «историческую справедливость» и не уберут его под слой свежей краски.
«Прывід даўніх крэсаў»
Что могут рассказать дома, если имена их прежних хозяев не всегда найдешь в архивах? Улица, изображения которой нет ни на одной старой фотографии? Квартал, чье название не сохранилось в памяти? Наша прогулка могла бы закончиться еще и не начавшись, если бы не Юрий Гуменюк, собравший вместе воспоминания родных и знакомых, обрывки семейного архива и написавший книгу, посвященную прошлому бывших 11 listopada, Narutowicza, Poniatowskiego, Wilienskiej…
Здесь рядом долгие годы жили поляки Грабовские, Любомирские, Ивановские, Коловские, Радзвиновские, Рудницкие, фольксдойчи Кальхэрты, Кляйншмиты, русские Беклемешевы и Грибовы, татары Масловские и Шумские…
Вот дом на перекрестке сегодняшних 17 Сентября и Словацкого, в нем жил личный шофер архиепископа Бенедикта Алексей Рымарчук, после войны ставший дьяконом в церкви. Вот семья Лютеровичей с Реймонта (тогда Feldherrnstrаsse), которые в оккупацию организовали в сарае на заднем дворе семейный театр, где роли исполняли обычно дети, а публикой были соседи с ближайших улиц, сидевшие в огороде на лавках. На Реймонта квартировали офицеры «Люфтваффе», позже – советские военнослужащие и партийные работники. А двухэтажные особняки гродненских инженеров Зелинского, Козловского, Высоцкого остаются настоящим украшением квартала сегодня (последний известен как «дом Клецкова» ).
Напротив инженера Высоцкого перед войной жил учитель «прекрасной словесности», у которого, кстати, была богатейшая библиотека. Во время оккупации немецкие офицеры, занявшие особняк, приказали выбросить книги на улицу. Уже в советские годы здесь поселился председатель Гродненского облисполкома  Дмитрий Константинович Арцименя, трагически погибший в сентябре 1993 года.
Доктор и палач
Для кого-то здание, где расположено отделение эндокринологии по улице Островского № 15, – это тревожное ожидание результатов медицинских анализов, для кого-то – один из ярких примеров стиля «деревянного» конструктивизма. А еще в этом доме по воле истории незримо сошлось, казалось бы, несовместимое: здесь жили врач и убийца…
Этот дом перед войной построил гродненский доктор Беклемишев – представитель очень уважаемого и знатного рода. Но в апреле 1940 года он был арестован органами НКВД и выслан в Казахстан, как чуждый классовый элемент. Рассказывают, что прощаться с любимым врачом пришла вся улица.
А чуть больше чем через год власть в городе вновь поменялась, и в дом въехал новый, страшный хозяин – унтерштурмфюрер (лейтенант  СС ) Эрих Шот. У входа в свое жилище эсэсовец держал огромного бульдога, натасканного хватать каждого, кто неосторожно приблизится к дверям, а в доме терпеливо ждал возвращения покровителя гарем «рабынь любви». Стоило девушкам услышать на улице звук мотора его авто, как они открывали окна и встречали господина радостным пением…  
По праздникам Шот для эффекта пользовался услугами местного извозчика, который зимой ездил в красной шубе раввина, будто бы подаренной ему эсэсовцем после «зачистки» гродненского гетто. Люди, правда, поговаривали, что извозчик был связан с партизанами и специально приставлен к немцу. У этой истории, однако, был неожиданный финал. Летом 1944 года палач успел сбежать, а советских солдат еще в городе не было. Тогда к дому, предупрежденные, видимо, своим товарищем, вдруг прибыли извозчики, большинство из которых, кстати, были из пригородных Переселок. Несмотря на страшную стрельбу вокруг, они ломами высадили двери и набрали немецкого добра столько, сколько только могли увезти.
Вдоль Островского
Выше по улице, по четной стороне, до войны стояли дома польских военных. Здесь же, но уже после войны поселился Семен Яковюк – человек, чьей богатой биографии хватило бы с лихвою на несколько авантюрных романов: был он и военным инженером, и депутатом польского сейма, белорусским политическим деятелем, и агентом ЧК. Участвовал в белорусской национальной конференции в Берлине в июне 1939 года, был и связным при партизанском отряде «За Советскую Литву», и директором мебельного магазина, откуда его уволили за то, что продавал по завышенным ценам новогодние елки и деревянные кровати, и председателем Белорусского культурно-просветительного товарищества в Литве…
Вниз по улице, возле теперешней детской поликлиники, в 1930-е годы жили Сороки, Гуменики, Коловские. Через дорогу от них – дом инженера-железнодорожника по фамилии, вот ирония судьбы… Островский. Именно тут, в подвалах, в июле 1944 года соседи спасались от бомбежки. И спаслись. Дом устоял, своды выдержали. Правда, теперь старый особняк медленно, но верно разрушается, не найдя постоянного хозяина. Рядом, на месте бывших огородов, выкупленных когда-то за огромные деньги у князей Друцких,  раскинулись корпуса детской больницы, которую впору заносить в число исторических достопримечательностей. Так и хочется попросить рабочих, корчующих старые аллеи: «Оставьте, пожалуйста, вот этот чугунный фонарь в тени развесистого каштана! Он ровесник здания у вас за спиной. Таких фонарей в Гродно больше не осталось: фонарный столб полувековой давности в стиле сталинского ампира, украшенный литыми деталями». Каждый раз, когда здесь проходишь, гадаешь, на месте ли еще старинный фонарь и каштан?