Почти Печорин

15 октября отмечается 200-летие Михаила Юрьевича Лермонтова (1814–1841). Великий российский поэт, так рано погибший, он не прожил и 27 лет. При жизни его было опубликовано всего 48 стихотворений, вышел только один сборник из 28 стихотворений. После Лермонтова многие поэты любят печально подводить некоторые свои творческие итоги, какую-то черту, каждый раз отмечая, что по годам намного пережили российского гения.

15 октября отмечается 200-летие Михаила Юрьевича Лермонтова (1814–1841). Великий российский поэт, так рано погибший, не прожил и 27 лет. При жизни его было опубликовано всего 48 стихотворений, вышел только один сборник из 28 стихотворений. После Лермонтова многие поэты любят печально подводить некоторые свои творческие итоги, какую-то черту, каждый раз отмечая, что по годам намного пережили российского гения.

Во времена моей школьной юности, в конце 60-х годов, учителя ставили в планах посещение киносеансов. В дом культуры собирали старшие классы городских школ на тематические просмотры художественных фильмов, которые советские режиссеры ставили по русской классике. Сеансы были дневные, мы радовались, что можно пойти в киношку, пусть и на фильм по программе. Лишь бы не киснуть в классе на уроках. Так мы посмотрели все серии масштабной «Войны и мира» режиссера С. Бондарчука, трилогию режиссера С. Ростоцкого «Герой нашего времени», «Бэла», «Максим Максимыч. Тамань».

Восходящая звезда советского экрана красавец Владимир Ивашов играл лермонтовского Печорина. И неважно, что в кадре он говорил голосом другого красавца, актера Вячеслава Тихонова, киношного князя Андрея Болконского.  Владимир Ивашов завоевал сердца не только девочек, но и женщин СССР.

Собственно, в кино мы ходили по многу раз не ради урока литературы и даже не ради М. Лермонтова, как того хотела наша добрейшая учительница Александра Александровна, нет. На сеансы мы бегали, чтобы в который раз очароваться печальным и неотразимым Ивашовым-Печориным, отчаянным офицером, красивым, избалованным, скучающим. 

 В фильме стройный Ивашов-Печорин затянут в мундир с золотыми эполетами, у него отличная выправка, он на резвом скакуне, с саблей, или с книгой в руках мается от скуки в старой крепости, соблазняет бедную черкешенку Бэлу, или по ночам выслеживает безымянную опасную девушку-ундину из «Тамани», или разбивает сердце несчастной княжны Мери. 

В пятнадцать лет мы все искали и, надеюсь, продолжаем искать в книгах любви. Одной любви. Печорин был неотразим, его любили женщины, а он с ними играл, развлекался, при этом оставался холодным и внешне равнодушным. Сердце его было навсегда разбито. Его странствия и путешествия напоминали неутешные скитания разочарованного в любви человека.

Для наших неискушенных душ все было ново, увлекательно. Тайна Печорина притягивала к себе и манила. Художественный образ лермонтовского героя задал нам, девочкам-подросткам, определенный вектор нашего развития, а это непременно связано с подражанием. Лицо актера-кумира Ивашова сливалось с литературным героем Печориным, и все это было едино и неотделимо.

Вспомнила, какое воздействие на меня оказал словесный портрет Печорина (тогда мы еще читали произведения в полном объеме, а не современные сокращенные варианты). Запомнила на всю жизнь:

«Его походка была небрежна и ленива, но я заметил, что он не размахивал руками, — верный признак некоторой скрытности характера… Несмотря на светлый цвет его волос, усы его и брови были черные — признак породы в человеке, как черная грива и черный хвост у белой лошади».

И стала среди мальчиков искать похожие черты  — «верные признаки породы». Но никакой породы не находила. Если волосы у ребят светлые, то обычно и брови, ресницы были изрядно выгоревшими за лето или от природы белобрысыми, а лицо — сплошь конопатым. Если парнишка был смугл, то и волосы его совпадали с такими же темными ресницами и бровями. Вот незадача!

И вдруг  — открытие. Мой двоюродный брат Витька (он был старше меня на пару августовских недель), высокий подросток, подающий надежды футболист, один из лучших спортсменов городского клуба, неподражаемый нападающий. От постоянных нагрузок в пятнадцать лет он вытянулся, возмужал, его плечи сильно развернулись.

Я увидела у Витьки то, что давно искала: загорелое за лето лицо, темные густые ресницы, такие же темные брови вразлет и светло-русые волосы. Надо же, Витька отвечал точному портрету Печорина, просто идеальное сходство.

Наше детство прошло рядом. Папа очень любил своего племянника, наверное, потому, что своего сына не было. Дарил Витьке коньки, клюшки, футбольные мячи. Парень быстро рос, и его коньки-канадки, прикрученные к коричневым сбитым ботинкам, переходили мне. Папа покупал ему новые, размером побольше.

Зимой на замерзшем болотце возле дома Витька ставил меня на самодельных воротах и часами забивал мне голы. Я дико мерзла, но терпела. Мама давала мне старую ватную куртку, на голову — заячью шапку-треух, под куртку поддевалось несколько теплых толстых штанов, чтобы, падая на лед, не сильно ударятся.

Вечером на болотце собиралась дворовая команда. Меня снова ставили на ворота — ребята отказывались быть вратарями, все хотели по-настоящему играть в хоккей, драться за шайбу. На льду шла настоящая рубка, ломались клюшки, в конце игры две команды смешивались в одну кучу. Такие потасовки часто заканчивались разбитыми в кровь носами и фиолетовыми фингалами под глазами. Но Витька подбадривал меня, улыбался своей мягкой, поддразнивающей улыбкой, много шутил, смотрел озорными золотисто-карими глазами.

…Мы с моей лучшей подружкой Наткой часто ходили на городской стадион. Там в спортивных секциях занималось много знакомых девочек и ребят. Мы и сами потом записались в волейбольную. Удивительно, но вела его женщина невысокого роста, Галина Коновалова. Она набирала всех желающих и даже неперспективных из-за роста. Мы с Наткой были совсем не перспективными, но нам нравились нагрузки, то, как Коновалова гоняла нас до седьмого пота. Мы очень уставали, еле-еле держались на ногах. После тренировки шли в душ, отдыхали на скамейках стадиона. Часто с подружками задерживались на стадионе посмотреть, как занимаются футболисты, легкоатлеты, знакомились.

Потом долго гуляли с мальчиками в осеннем парке, собирали рыжие листья, лакированные коричневые каштаны. Витька со своими друзьями всегда был рядом, он присматривал за мной, как в детстве, чтобы меня никто не обидел. При этом был со мной по-обыкновенному насмешлив, иногда язвил, что мы с Наташкой не вырастем и нам даже волейбол не поможет. Но моя подруга на него не обижалась, немного кокетничала с Витькой, читала ему стихи. Мне не нравилось, что серьезная, умная Натка на моих глазах превращалась в какую-то глупую дурочку, вдруг начинала стрелять глазками, громко смеялась, краснела, потом смущенно умолкала.

Витька всюду ходил с футбольным мячом. Казалось, потертый кожаный ветеран многих игр везде сопровождал его, мяч был просто приклеен к его быстрым ногам. Товарищи Витьки на наших прогулках, как ни старались, не могли его обвести и отобрать у него мяч. Витька лениво, с его постоянной дразнящей улыбкой, вел свой мяч, точно передавал пасы другу Костику, тот снова пасовал моему брату. Витька дурачил всех. Казалось, он не играет, а снисходительно развлекается. Густой румянец чуть пробивался из глубины его кожи, скупо разливаясь на скулах загорелого лица. Его темные стрелки бровей напряженно сводились на упрямой переносице, рано разломив его лоб на две неровные части. Глубокая морщина на переносице на всю жизнь осталась у него отметиной с тех подростковых лет.

И только напряженные лопатки на мокрой спине, быстрая, профессиональная реакция и дрессированный, почти живой мяч подсказывали мне  — Витька опытный, резкий, азартный игрок, опасный противник для многих соперников на футбольном поле.

Вскоре незнакомые девочки из других школ стали ко мне приставать. Рослые девочки-старшеклассницы Валя Черкасова, Олька Войтеховская, Таня Маслова, Наташа Сопот. Все они настойчиво искали со мной знакомств, делали мне маленькие презенты, передавали приветы, останавливали на улице, пытливо расспрашивали про Витьку. Все они были ко мне чрезвычайно снисходительны, брали под свое покровительство. Глаза их светились особым светом, загорались интересом и даже какой-то любовной привязанностью. Я не понимала, почему моя столь незаметная персона пользуется у старших девочек таким спросом. Но потом разобралась.

Оказалось, что их объектом интереса была совсем не я, а мой брат Витька, лучший футболист, отличный нападающий, результативный в своей возрастной категории. На тренировках футболистов трибуны стадиона собирали самых красивых девочек нашего города, особенно интересовались игрой девочки из элитной английской школы.

Старшеклассницы из шестой школы были другие. Во-первых, они были старше нас, настоящие барышни, во-вторых, не похожие на нас, простых девочек из железнодорожной школы. Может, дух их элитной школы был какой-то особенный, только они очень контрастировали рядом с нами, простушками, выделялись своей раскрепощенной манерой, слишком веселым нравом, модной одеждой, прическами, яркой косметикой. На трибунах девочки открыто курили, громко кричали, подбадривали игроков, приносили им фрукты, конфеты, бутерброды. Даже строгие тренеры относились к ним спокойно.

В ответ крепкие парни к ним тянулись, искали с ними дружбы, не замечали их вызывающую косметику. Девушки без умолку трещали, напоминали суетливых сорок, демонстрировали перед спортсменами свой отличный английский, обещали подтянуть их по другим предметам  — математике, физике, литературе.

Дорога в центр нашего города с окраинного стадиона шла через парк. Витьку с его верным товарищем мячом сопровождали уже не мы с Наткой, а другие бойкие подружки. Они липли к нему, буквально вешались на его сильные, широкие плечи, бегали за его потрепанным футбольным мячом, неуклюже поддавали его носком модного красного сапожка, громко хохотали, хищно обнажая крепкие белые зубы, смотрели восхищенно и плотоядно, готовые служить ему всю оставшуюся жизнь. Они хотели утонуть и тонули в его насмешливых глазах. Со стороны казалось, что они готовы для Витьки на всё. Мне даже становилось страшновато за нашего Витьку-спортсмена.

Теперь брат смотрел на меня чуть извиняясь, дескать, прости, сестра, но шла бы ты домой одна, без моей опеки. Сама понимаешь, я уже взрослый мальчик, а тебе еще расти и расти, как и твоей подружке Натке.

К старшим классам в элитной школе оставалось очень мало парней. Высокие требования программы заставляли многих ребят переходить в другие школы. В девятых-десятых классах учились редкие отличники, которые связывали свою будущую профессию с английским, да и те больше побеждали на шахматных турнирах. Щуплые, маленькие, скромные, близорукие, в очках из толстой оправы.

Еще в школе девочкам наскучили свои «кавалеры», их привлекали другие  — решительные, спортивные парни, с накачанными мышцами, отчаянные драчуны, такие как мой брат Витька.

Наверное, они чувствовали в нем особую породу — светло-русые вихрастые волосы, густые темные ресницы и дерзкие, дразнящие глаза.

Почти как у Печорина…

P. S. Кстати, Михаил Юрьевич часто сравнивал мужскую и женскую красоту с внешностью породистых лошадей. Его портреты персонажей отличаются неповторимым психологизмом, наблюдательностью и художественной точностью.

Из «Тамани»: «Решительно, я никогда подобной женщины не видывал. Она была далеко не красавица, но я имею свои предубеждения также и насчет красоты. В ней было много породы… порода в женщинах, как и в лошадях, великое дело; это открытие принадлежит Юной Франции. Она, то есть порода, а не Юная Франция, большею частью изобличается в поступи, в руках и ногах; особенно нос много значит. Правильный нос в России реже маленькой ножки. Моей певунье казалось не более восемнадцати лет».