О профессионалах и любителях в литературе

Кого сегодня можно считать профессионалом, а кто так и останется любителем в литературе? Трудная ли это профессия, профессия ли вообще, стоит ли идти в нее?

Кого сегодня можно считать профессионалом, а кто так и останется любителем в литературе? Трудная ли это профессия, профессия ли вообще, стоит ли идти в нее?

Вопросы эти совсем не праздные, как может показаться на первый взгляд, а даже очень серьезные. Не я первая и, думаю, не последняя поднимает столь острую проблему.

Надо признаться, сегодня в литературу приходит много любителей. Напишет такой любитель книгу, издаст за свой счет, и ему кажется, что вот, дескать, первый шаг сделан, дальше будет легче. Не думаю. Даже две-три книги, изданные за счет автора, не гарантируют, что в будущем в литературу придет новое имя.

Расскажу одну историю. В литературу я пришла достаточно поздно — и не потому, что не хотела или не могла, нет, скорее к своим способностям относилась прохладно, всегда были проблемы с самооценкой. К тому времени у меня уже накопились готовые рукописи повестей и рассказов, которые изредка показывала близким друзьям.

В моем окружении, так сложилось, не водилось людей близких к литературе или каким-то образом связанных с ней — издателей, редакторов, писателей. Иногда думаю, а может, это и к лучшему. Как показала дальнейшая практика, в современной литературной среде происходят очень болезненные процессы: много варится в ней людей пустых, недалеких, с непомерными амбициями и претензиями, не столько к собственному творчеству, сколько к читателям, издательствам, литературным журналам и так далее. Наверное, им так легче жить: с претензией ко всем и вся, но только не к собственной персоне.

Семь лет назад я была достаточно если не наивна, то простодушна и не сведуща во многих тонкостях и хитросплетениях литературного процесса, но сразу начала искать пути-дорожки в столичных издательствах. Надо отметить вот еще что: большая литература, сколько ни закрывай на эту проблему глаза, делается в столицах.

Тогда мне казалось, что мои рукописи будут интересны не только акулам издательского бизнеса, но и читателям. Мой жизненный опыт, наблюдения трансформировались в художественный язык, образы, сюжеты. Думала, как же мне улыбнется удача, вот только предложу первому-пятому издателю, и они сразу, причем с огромной радостью, схватятся за мои рукописи — посыплются как из мешка предложения и все такое.

Первым, кто довольно доброжелательно ко мне отнесся, был Д. Макаров, владелец издательства «Макбел», он прислал мне обнадеживающее письмо, пригласил на книжную выставку. Как потом выяснилось, он уже тогда сворачивал непосредственно издательскую деятельность и серьезно перепланировывал структуру «Макбела». Теперь Д. Макаров известен прежде всего как крупный организатор книжных выставок в республике и за рубежом.

Оставлю за рамками другие фамилии из частных и государственных издательств. Ничто, как говорится, не пропадает зря, все пригодится, но из этого мне пришлось сделать полезный вывод: никто и нигде меня не ждет с моими «талантливыми рукописями». Отрицательный опыт — тоже опыт. По крайней мере у меня расширилась география представлений о книжном рынке Беларуси и поубавилось амбиций.

Но пойдем дальше. В 2007 году издала свою первую книгу, естественно, за собственные деньги, в частном малоизвестном издательстве. Кстати, считаю ту книгу самой неудачной, даже не упоминаю ее названия, но так была преодолена первая ступенька. Как же без первого блина, который комом.

Наконец, мне попалось на глаза издательство «Харвест», их издательский прайс-лист меня впечатлил. Чего они только не издавали: художественную, детскую, научную, справочную литературу, приключения, детективы и т. д. Тиражи и наименования зашкаливали. Конечно, я ломанулась к ним. Сделала несколько справочных звонков, попадала то в производственный, то в маркетинговый отделы, и в конце концов меня вывели на редактора издательского отдела, которая занималась подготовкой рукописей к изданию. Но милейшая женщина Мира Дмитриевна сразу поставила меня на место, чтобы я не питала на сей счет никаких иллюзий.

 Во-первых, «Харвест» — крупнейшее издательство в нашей стране, что-то вроде филиала не менее известного российского книжного гиганта «ЭКСМО».

Во-вторых, любезнейшая Ирина, вы являетесь членом ОО «Союз писателей Беларуси»? Ах, нет? Тогда чего вы мне морочите голову!

Оказывается, эта солидная коммерческая фирма веников не вяжет. Они по горло завалены работой, Москва им спускает огромные издательские планы, они света белого не видят и самостоятельно не издают белорусских авторов. Понятно?

Как же не понять.

Но. Всегда это пресловутое «но». У издательства существует такая ма-а-аленькая договоренность с СПБ, и лично его председателем Н. Чергинцом — издательство будет в силу своих скромных возможностей помогать белорусским писателям, вернее, некоторым членам СПБ с изданием их книг… в порядке живой очереди.

Так что двигайте вы, Ирина, в правильном направлении, а именно вступайте в ряды СПБ, и может быть, может быть, тогда или когда-нибудь вам повезет и ваша рукопись попадет в известную серию «Библиотека Союза писателей Беларуси». Издательство «Харвест» выпускает эту серию исключительно как меценат и альтруист, за собственные средства, так сказать, изыскав возможности и опять же исключительно из большого уважения к Николаю Ивановичу.

Кто такой Николай Иванович, я тогда не уточнила.

Мне пришлось задуматься. Путь к изданию моей книги в подарочном оформлении и в золотом тиснении в крупнейшем издательстве страны «Харвест» не показался мне тогда чем-то несбыточным или нереальным. Главное, поставить перед собой цель, а работать — мне не привыкать.

Немного хроники. К 2009 году издала, опять же за собственные деньги, еще четыре художественные книги, не буду о них здесь упоминать, у меня другая задача. На мой взгляд и по отзывам библиотек, читателям они показались лучше первого «блинного» опыта. Но на пятой книге себе приказала: «Все, Ира, стоп! Хватит самодеятельности: или тебя заметит книжное издательство в Минске, или свои эксперименты можешь считать большой ошибкой в своей жизни».

В 2009 году меня приняли в ОО СПБ.

В 2010 году вышла шестая (или первая, смотря как считать) книга в минском книжном издательстве, и пошло-поехало. Для меня это был прорыв. Но этого мне показалось мало. Неравнодушный характер, желание учиться и постигать новое толкнули меня на довольно опасный путь в литературе — занятие критикой. Это отдельная тема разговора. Вместо того чтобы писать о талантливых произведениях (для этого и без меня найдется много желающих), обратила внимание на те ужасающе бесталанные вещи, которые люди нескромные, но с завидным аппетитом и с членскими корочками союза называют литературой. Если бы эти дешевые поделки хранилась где-то в домашних уголках, можно было бы не замечать, как на культурных грядках буйно прорастает сорная трава. Так нет, этот литературный чертополох без обязательной критической химзачистки и прополки прет и прет, любуется собой, кривляется, изо всех сил рекламирует себя и пропагандирует на разного рода светских мероприятиях. Такую профанацию, подмену привычных понятий и откровенную ложь терпеть было уже выше моих сил.

Внимательный читатель может задаться вопросом — как относятся к моим выступлениям все эти «чертополохи» и «дуремары» от литературы?

Среда их чрезвычайно агрессивна, завистлива, на почве уязвленных амбиций умеет объединять себе подобных (когда нет литературных способностей, ищут причину не в себе, а переводят стрелки исключительно на тех, кто отражает их дурно написанные тексты), забывая, что литература — это не псарня, где собак натаскивают на дичь, а одинокий чистый голос.

Под впечатлением от многих событий, книг, встреч, участия в круглых столах, переписки и общения с творческими людьми завязались знакомства с единомышленниками на нашей маленькой литературной кухне. На этой самой кухне все друг друга хорошо знают: кто чего стоит, кто, чем дышит, у кого взлеты, у кого — очередное поражение.

Опытные в литературных делах люди, ими оказались влиятельные издатели, главные редакторы, чиновники, критики, литературоведы, ученые стали отговаривать меня, предупреждать о последствиях: «Побереги свою энергию, свои силы, здоровье, плюнь на всех этих дуремаров-графоманов, они всегда были и будут. Это вечное сопровождение большой литературы, они только оттеняют лучшее. Их забудут. И трогать их нельзя, сама знаешь почему. Пиши свое, работай, замечай лучшее в литературном процессе, обращайся к прошлому, сравнивай, главное — не обращай внимание на них. Бездарям только и надо, чтобы о них говорили, поднимали шум».

Как написал мне один известный ученый-филолог из Академии наук РБ: «Есть иные способы ставить все на свои места: те образцы стихов, о которых вы пишете целую статью, являются обычной самопародией, и этого достаточно: они умерли еще до того, как родились».

Кстати, эти слова ученого относятся к нестихам одной гродненской паэтки, фамилию которой не назвала в одной своей статье. Пожалела, но это был первый и последний раз. Дамочка грозила мне судом за нарушение якобы ее авторских прав, забыв напрочь о том, что все опубликованное может цитироваться или быть подвергнуто критике. Не из ее стола была тайно взята рукопись, а из книги, опубликованной опять же на собственные деньги гражданки.

Пришлось сделать для себя выводы. Теперь не читаю дурных пошлых текстов, это вредно для душевного здоровья и внутренней экологии.

За последние три года мною написано почти 200 материалов. Даже мне это кажется большим количеством. Это многочисленные статьи, размещенные в 17 бумажных изданиях — газеты, специальные литературные журналы, альманахи, коллективные сборники не только Беларуси, но и России, выступления с материалами на проблемные темы на восьми сайтах, в том числе и «Вечернего Гродно»; к ним можно отнести актуальную публицистику, литературные рецензии, обозрения, аналитические критические статьи, комментарии, эссе и др.

Без ложной скромности скажу: иногда мне кажется, не я вошла в современную отечественную литературу, а она меня нашла и потянула в водоворот событий. И наша любовь взаимна, хотя и здесь не без сложностей.

В 2014 году в библиотечной серии «Библиотека Союза писателей Беларуси» у меня вышла десятая книга. Книга прозы «Бедная-богатая Валентина…», издательство «Харвест».

Теперь можно задаться вопросом: семь лет от задуманного и реализованного — для писателя это много или мало?

В своих статьях в меру своих скромных сил стараюсь не обминуть, не пройти мимо, не забыть тех крупных писательских имен, которые в той или иной степени повлияли на мое духовное возмужание, становление и формирование, не только как читающей, но и пишущей личности.

Есть в моей домашней библиотеке книга Виктора Астафьева «Избранное», год издания 1972. Скромная, серая, лаконичная обложка, внутри книги страницы из плохонькой газетной бумаги горчичного цвета. Книга давно мною читана, но так как (примета нашего времени) почти вся домашняя библиотека вывезена в загородный дом, нашлось и ей там отличное место.

Мне нравится уединение: как замечательно устроиться на втором этаже под лестницей, особенно в дождливый день и читать, читать, читать. Особенно те книги, которые по каким-то причинам сознательно откладывались мною на потом, они наконец-то дождались своего часа, когда можно без городской суеты погрузиться в чтение дневников Л. Толстого или М. Пришвина.

В который раз убеждаюсь, у каждой книги свой срок. До книги еще надо дорасти, подняться на определенный уровень, изменить себя и свое миропонимание.

Так вот, В. Астафьев. Человек удивительной, многотрудной судьбы, состоявшийся как крупный, признанный писатель, читаю его теперь по-новому и по-новому осознаю, как прекрасен его язык — свежий, сочный, неповторимый, сияющий каким-то особым светом. Взяла себе за труд читать перед сном что-нибудь из В. Астафьева, например, те же «Затеси» или рассказы. Мир писателя сложный, порой противоречивый, он пропускает все через свое сердце, каждый раз убеждаешься — оно у него открытая рана, соприкасаешься вместе с ним, и отзываешься на его сердечную боль, и стыдишься, и плачешь вместе с ним. Такое трудное и одновременно упоительное чтение сродни вечерней молитве. Наступает очищение и причащение к чему-то великому и родному.

Писатель обладает невероятной силой убеждения, его слово правдиво и праведно, искренно и пронзительно, он умеет открывать чужие сердца и обращать их в свою веру, веру любить все живое, слабое и малое на земле, чувствовать и видеть чужие страдания, смирять свой гнев на милость и учиться делать добро.

В предисловии к книге есть несколько страниц, которые писатель назвал: «О себе и о своей работе». Ничуть не устарели те слова, и многим начинающим писателям посоветовала бы почитать то напутствие, уж очень оно актуально в наши дни.

Возможно, честность и мужественная позиция В. Астафьева заставит многих задуматься о писательском деле и его роли в жизни общества. Он не боится признаться, как всю жизнь работал и учился: «Спасало меня «рабочее зло» и на сей раз, спасли «примеры» литературные, где шел жестокий и неумолимый отбор, шло испытание молодых дарований на прочность и излом, шло закаливание неудачами, а сильней того — первыми успехами».

Обратите внимание, успехи могут быть страшнее даже неудач:

«Учиться, не остаться литературным полудикарем, который, заимевши билет члена Союза писателей, считает сие вершиной умственных и всяких иных достижений, да и обращается постепенно в окололитературного прилипалу, удобно устроившегося на теле большой рыбы, стать профессионально читающим, думающим и работающим — вот какую задачу должен был решить я, иначе мне, полуграмотному человеку, был бы конец как литератору».

Для себя выделила эти три определения, в них кратко заложена целая программа писателя. Но главное в этой цитате, на мой взгляд, слово «профессионально». На это часто заостряет свое внимание В. Астафьев.

Итак, что же по В. Астафьеву профессиональное и что любительское в писательском ремесле, и так ли все невинно?

«В ту пору, когда я делал первые шаги в литературе, можно было, к примеру, хвалиться теми и хвалить тех, кто, так сказать, «попашет», затем «попишет». Я тоже входил в литературу «из рабочих», но как-то хватило у меня ума не клюнуть на удочку, наживленную искусственным, дешевеньким червячком. А ведь мог бы, мог, поощряемый одобрительными похлопываниями по плечу, застучать сапожищами в литературных коридорах, бия себя в грудь кулаком: «Пущайте, потому как работяга

Было, было раньше такое. Кстати, очень поддерживали таких ваятелей всякие дяди и тети от литературы, когда в газетах появлялись плохонькие стишата, подписанные «крановщик», «слесарь», «шофер». Вот, дескать, человек из народа, а пробует писать, что в том плохого?

Но как человек совестливый и принципиальный В. Астафьев говорит следующее — и сколько в тех словах праведного возмущения: «… я содрогаюсь от негодования, ибо не что это иное, как блудословие и развращение простодушных людей, балующихся литературой, и не всегда бескорыстно балующихся».

Вот припечатал так припечатал. Но мастеру слова позволено многое, он выстрадал это право на поле литературной брани и славы. В его резкой оценке нет и не может быть никаких уклончивых политесов. Зато честно и взыскательно.

Писатель не боится повторять вечные истины, как и не боится ответственности за свои слова: «в литературе… не должно быть никакого баловства, никакой самодеятельности. Нет у нас на это права. За нашей спиной стоит такая блистательная литература, возвышаются горами такие титаны, что каждый из нас, прежде, чем отнять у них читателя хотя бы на день или час, обязан крепко подумать над тем, какие у него есть на это основания?»

Для В. Астафьева писательство — работа, сложная, мучительная, невыносимо тягловая: раз запрягся, так тяни свой крест, не жалуйся на судьбу.

Кто из современных писателей осмелиться сказать по В. Астафьеву? Их мало, считанные единицы. Вот они и есть профессионалы, те, кто ежедневно с полной самоотдачей работает за письменным столом, как хирург в операционной, токарь за станком, учитель в классе.

Не устану повторять следом за В. Астафьевым — корочки членского билета какого-либо писательского союза не есть подтверждение, что ты состоялся, как писатель. Это всего лишь формальность.

По В. Астафьеву, такое баловство приносит больше вреда, если не одно развращение и блудословие.

Нельзя потакать, развращать любителей от литературы и раздавать им пряники в виде всевозможных грамот, дипломов и других вознаграждений.

Может, в такой ситуации лучше хороший кнут, потому как развращенные любители от литературы начинают судить литературу с точки зрения собственного невежества и ханжества.

Что изменилось за те сорок с лишним лет, когда В. Астафьев написал приведенные мною выше строки? Да почти мало что, худой литературы стало больше, а «балующихся литературой» прибыло.

Все-таки в те времена были, были Имена, были настоящие творцы! Наверное, это как-то сдерживало тех, кто любил на досуге побаловаться стишками и прочим. А сегодня, когда барьеры ослабли и эстетические критерии снизились, стало немодным оглядываться на литературные величины. За последние двадцать лет много ушло из жизни крупных писателей, им нет замены, это как раз тот случай, когда незаменимых нет.

Их было действительно немало, и они своими сильнейшими произведениями создавали нравственный фон прежней литературы.

P. S. Недавно меня приняли в Белорусский союз журналистов. Ценю во всем профессионализм и скажу не для красного словца: в журналистике, если не умеешь писать, не сможешь работать в профессии. Или сам уйдешь, или тебя «уйдут» за не профессионализм.

В современной литературе любители и функционеры от литературы найдут сто причин именовать себя «профессионалами», прикрываясь красными членскими корочками союза.

Для молодых и начинающих авторов у меня один совет — не спешите в литературу, там не маслом намазано. Пишите много, ежедневно, переписывайте, учитесь править, работать со словом, редактируйте, читайте написанное вслух и не отчаивайтесь. Но знайте, если есть возможность, получите другие профессии, очень важные, востребованные и ценные, которые смогут прокормить вас и ваш семьи. А если писательство станет нестерпимо — порой оно хуже тяжкой болезни, наваждения, преследования, — примерьте на себе все тяготы профессии писателя. Кроме вас самих, никто не будет вас так строго и безжалостно судить.

Выбор за вами.

 

Справка

Ви́ктор Петро́вич Аста́фьев (1 мая1924, с. Овсянка, Красноярский край, СССР — 29 ноября2001, Красноярск, Российская Федерация) — крупный советский и российский писатель. Лауреат двух Государственных премий СССР (1978, 1991) и трех Государственных премий РФ (1975, 1995, 2003). Герой Социалистического Труда (1989).