Архивариус №13: что скрывают папки с архивными документами
Переписка с земскими исправниками и другими учреждениями о сборе сведений о старинных замках, зданиях и других древних сооружениях в 1824–1827 годах.
Самое сложное для историка — это научиться… рассказывать истории. И рассказывать так, чтобы слушатели тебе поверили.
Именно такими историками были Виктор Юрьевич Саяпин и Наталья Григорьевна Канюк, долгое время остававшиеся бессменными авторами «Вечёрки». Они обладали удивительным даром — способностью вдохнуть жизнь в сухие архивные строки.
Но люди уходят, а история продолжает своё течение, увлекая нас за собой. И в тот момент, когда кажется, что пауза становится слишком долгой, кто-то вновь открывает отложенную папку с архивными документами…
Наша новая рубрика «Архивариус № 13» — это рассказ длиной в одно архивное дело. Ещё это дань памяти нашим коллегам и скромное напоминание, что и мы однажды превратимся в сюжет чьей-то истории…
Переписка с земскими исправниками и другими учреждениями о сборе сведений о старинных замках, зданиях и других древних сооружениях в 1824–1827 годах
1 ноября 1824 года гродненский гражданский губернатор статский советник Анджейковский получил предписание «по Высочайшему Государя Императора соизволению» организовать наблюдение за тем, чтобы «никакие древности в приобретенных от Польши губерниях не были разрушены без особенной осмотрительности».
Древности можно сделать незаметными
Поводом стала незаконная разборка на материалы для строительства замка в Луцке, что побудило центральные власти озаботиться ситуацией с древностями. В Петербурге не без основания полагали, что при сложившейся тенденции «в скором времени разные весьма любопытные памятники… будут уничтожены».
Руководство губернии спустило циркуляр ниже, на руки местной полиции, с предписанием в течение месяца прислать информацию «обо всех древностях, имеющихся в кругу власти сей полиции». Надлежало «присовокупить краткое историческое описание» древностей. А так как исследовательские способности полиции в сфере исторических изысканий были весьма ограниченны, её обязали «просить пособия от учености своего округа» в лице префекта училища и почётного смотрителя, а также уездных маршалов.
Вице-губернатор пошёл ещё дальше и предписал всем владельцам имений, на территории которых находились «оные древности», не только воздержаться от их разрушения без высочайшего согласия, но и для лучшего обеспечения от упадка «предпринять полезные меры», как-то: «укрепить таковые древности приличным посажением вблизи их мест тополей и других растений, отнюдь не закрывая оных от вида путешествующих».
Рапорты о «двухъ башнях и буграх»
Ответы не заставили долго ждать. Первым откликнулся кобринский городничий, сообщивший, что в его округе «никаких древностей и строений всякого звания вовсе не имеется». Следом «не заметил» древностей волковысский земский исправник, притом что последнему пришлось, видимо, особенно постараться, чтобы пройти мимо целого комплекса Шведской горы в окрестностях города. К ним присоединились чины из Слонима и Пружан.
Напрасно министерство внутренних дел вновь и вновь высылало строгие циркуляры с требованием «принять все зависящие меры» для выполнения высочайшего повеления. Чиновники в упор не замечали «древностей»!
Наконец, два года спустя после кончины императора Александра І, брестский земский исправник вдруг отметил «весьма прочной сохранности Каменецкий столб», называемый местными «баштой», «белаглиной» или «извёсткой».
Правда, что-то более конкретное узнать не удалось: «Сведений и бумаг нигде отыскать не возможно, и никто не помнит, ибо с Древних Древностей он находится в местечке Каменце… Помежду же жителями розные имеются рассуждения, одни говорят, что упомянутая Башта была построена чрез какого-то удельного князя для посажения в оное за преступления родного брата своего и таковая же другая якобы есть построена в Каменце Подольском или Царстве Польского местечке Хелм для арестования другого преступного брата. Некоторые же полагают, что та Башта со времен еще жительства в здешних сторонах народа называемого ятвинги была употребляема для обороны в военное время».
Правда, и это донесение заканчивалось уже привычно: «Более никаких древностей, достойных замечанию, в Брестском уезде не имеется».
Вскоре поступает рапорт от новогрудского городничего, в котором говорилось, что от имеющегося в городе «каменного замка» остались всего лишь две башни «надрушенные с непамятных времен», но ещё «довольно крепкие». Вместе с рапортом прислано несколько объяснительных документов на польском языке, полученных от местных базилиан и князя К. Яблоновского. Словно этого было мало, исполнительный исправник упомянул о замках в Мире и Любче, присовокупив общее описание построек, полученное от комиссии, занимающейся разборкой Радзивилловых дел в Вильне!
Следом лидский земский исправник сообщал о том, что: «…в городе Лиде, на Новогрудском выезде, по правой стороне дороги на довольно возвышенном из земле бугре, находится квадратное замковое строение, составляющееся из четырех стен немалой вышины… По общему народному разглошению Замок сей признается строением королевы польской Боны». Инициатива, однако, была наказуема, и в ответ губернская казённая палата истребовала немедленно переслать ей сделанный «самым аккуратным образом» да «на хорошей бумаге» план.
И всё же «не находятся»…
Само же дело пошло по новому кругу. Местные власти в Новогрудке, Каменце, Лиде собирали всё новые и новые свидетельства, исправно пересылая их в Гродно. Из Кобрина было прислано краткое описание «деревянного строения, называемого Старый замок» с приложенным к нему планом. Брестский уездный коронный землемер обещал снять план «каменецкой башты», но из-за нехватки времени — попозже. При этом он не забыл упомянуть, что починка оной, «не переменяя древнего плана и фасада», обойдётся в 200 рублей серебром.
11 января 1828 года брестский городничий доносил в рапорте: «…В вверенном мне городе никаких древностей, как-то замков, крепостей или других зданий не состоит, окроме что находится древняя Гора, устроенная была для какого-то здания, однако на оной ничего из древностей не имеется, ныне же на сей горе жительствуют некоторые обыватели…»
И только волковысский исправник, у которого, в отличие от коллег, было чутьё на подобного рода задания, на очередной запрос из губернии повторял всё то же: «в городе Волковыске никакого рода поименованных древностей не находится».