О событиях июня — несколько слов в двух частях

Вообще-то, когда усаживался за компьютер, чтобы зафиксировать события июня 2016-го, то хотел писать об Элизе Ожешко. Да, о той самой пани Элизе, чей серо-голубой домик стоит напротив старого здания университета. Правда, это муляж. Оригинал сточили древесные жучки, и сорок лет назад — в 1976 году — его разобрали. Тоже дата. Но надо отдать должное: дом из газосиликатных блоков повторил трухлявый деревянный оригинал почти точь-в-точь.

Часть первая. О близком

Вообще-то, когда усаживался за компьютер, чтобы зафиксировать события июня 2016-го, то хотел писать об Элизе Ожешко. Да, о той самой пани Элизе, чей серо-голубой домик стоит напротив старого здания университета. Правда, это муляж. Оригинал сточили древесные жучки, и сорок лет назад — в 1976 году — его разобрали. Тоже дата. Но надо отдать должное: дом из газосиликатных блоков повторил трухлявый деревянный оригинал почти точь-в-точь.

Причина вспомнить об Элизе Ожешко вполне достойная. В этом году исполнилось 175 лет со дня ее рождения: шестого июня, она родилась в один день с Пушкиным. Но юбилейная дата выпала рядом с фестивалем национальных культур и, по-моему, прошла почти незамеченной. А зря. Юбилей — это хороший повод обратить внимание на величие этой женщины.

Мы как-то пообвыклись с памятником возле Городничанки и стереотипно говорим гостям города: «Это знаменитая польская писательница». В смысле, «польская», значит, не наша, а принадлежащая соседней стране. И, дескать, только полякам она интересна. На это хочется заметить, что пани Элиза действительно писала по-польски, до недавнего времени изучалась в школах, но читателей по национальному признаку не делила. Иначе не выдвинули бы ее на Нобелевскую премию. Причем дважды. В 1905 и 1909 годах. В 1905 году у нобелевского комитета в одном списке с Элизой Ожешко были Генрик Сенкевич, и, например, Лев Толстой. Разве не приличная компания?

Увы, Ожешко не выбрали. Предпочли Сенкевича. Причина? Их много. И крупных, и мелких. Но важен сам факт выдвижения нашей землячки. Напрягите память и вспомните из школьного курса литературы русских писательниц XIX — начала XX века. Мне лично кроме Этель Лилиан Войнич никого вспомнить не удалось. Но Войнич не считается. Она англичанка и по-русски издавалась только в переводе.

Обратившись к гуглу, получил 117 фамилий. И ни одной знакомой. В списке литературных работ этих 117 женщин — нравоучительные рассказы для детей, переводы, научные статьи, сегодня известные только очень-очень узким специалистам. Литературная жизнь Российской империи предлагала женщинам только пассивную роль читательниц.

А в это время у нас в Гродно безвыездно под гласным и негласным надзором полиции жила женщина, чьи романы волновали Европу и переводились на иностранные языки. О чем она писала? Не будучи литературоведом, скажу как читатель. В тех книгах, что я читал, речь шла об обретении человеческого достоинства.

Да, как все, кто живет «со строчки», Ожешко учитывала предпочтения читателей. Пером она зарабатывала деньги. Но она писала не для гипотетической «вечности» и не для «убить время». Ее очень сильно интересовал вопрос, что происходит с человеком, выпавшим из «приличного общества» или не вписавшимся в него. Ее герои (героини) — чаще всего женщины благородного происхождения. Мужчины на втором плане. Причем положительных героев Ожешко находит среди низших слоев — крестьян, евреев. А вот мужские представители местной шляхты в ее текстах (и в ее глазах) оценены низко. Конечно, на страницах ее книг среди шляхетского сословия встречаются благородные мужчины, но они очень быстро погибают в борьбе за идею, а те, что остаются — мелки, завистливы, трусливы и, чаще всего, банальные необразованные хамы.

Почему так? Элиза Ожешко сама долгое время была такой «непринятой» и «невписавшейся» в местное общество. Дело в том, что она развелась с «героическим мужем». Петр Ожешко был осужден за участие в восстании 1863 года и сослан в Пермский край. А она не поехала за ним, а, наоборот, подала на развод. Причина проста — она его не любила. И все. Нет других причин.

К этой «дурацкой» причине добавьте еще одно известное всем обстоятельство. Склад оружия для повстанцев в доме устроила Элиза. Муж об этом не был «ни сном, ни духом». А когда при обыске оружие нашли и спросили, чье оно, Петр Ожешко сказал, что раз он хозяин в этом доме, то и оно принадлежит ему. И поехал под конвоем к поближе к Уральским горам. Она осталась. Имение мужа конфисковали. Она поселилась в Мильковщине около Гродно.

Теперь представляете, как он — среднестатистический шляхтич, дважды старше своей жены— должен был ее обидеть, чтобы Элиза в этих обстоятельствах подала на развод с так раздражающей общественное мнение причиной — отсутствие любви? Причем, скорее всего, обида не была нанесена в постели, ибо в те времена этот аспект не считался критически важным в супружеской жизни. Было более важное.

Из мужской солидарности мне бы надо было стоять на стороне Петра Ожешко. Но, читая книги Элизы Ожешко, я понимаю, что все не так просто. И Петра Ожешко мы помним лишь благодаря тому громкому разводу. И Элиза стала писательницей, чтобы самой понять и, возможно, нам донести, что это было.

В своих книгах она писала о том, что означает быть женщиной. Не лупоглазой блондинкой в ожидании принца и не спрятавшейся за спину мужа домашней курицей, а личностью, ответственной за собственную жизнь и за жизнь окружающих. И, на мой взгляд, в ее текстах именно это главное, а не мотивы национально-освободительной борьбы.

Элиза Ожешко очень современна. И по-польски, и в русском переводе. Возьмите, например, криминальную драму «Дзюрдзи» (распространенная в наших местах фамилия). Или психологический этюд «Аскетка». Или «Хам», «Меер Иозефович», даже зачитанный польскими школьниками роман «Над Неманом». Везде реальные люди и реальные вопросы, не потерявшие по сей день значимости.

На днях остановился на углу Телеграфной и Ожешко, посмотрел на памятник и поймал себя на мысли, что с высоты постамента пани Элиза рассматривает нас, идущих по улице ее имени. И улыбается. Она только прикинулась строгой учительницей. Под этим «прикидом» горячее сердце и юные яркие чувства. Такие, как в ее книгах. Читайте. Она настоящая. Она живая.

Да, а теперь остынем и…

Часть вторая. О далеком

В смысле, о британцах.

А что о британцах? Британцев в этом месяце вспоминают чаще всех. Сначала их болельщиков избили русские болельщики, а затем они и вовсе решили развестись с Евросоюзом. Хорошо это или плохо?

Я бы сказал, что это ни хорошо, ни плохо. А скорее интересно. Особенно с референдумом. Что касается болельщиков, то тут французская полиция все расставила по своим местам (то есть всех рассадила по камерам). А вот с референдумом более любопытно. Решение британского референдума открыло новую страницу в истории Европы и возвратило интригу выпускам новостей.

Британцам было неудобно в Евросоюзе. Даже на бытовом уровне. У них и автомобили ездят по другой стороне улицы, и на деньгах изображена королева, а не казенные здания, и меряют они расстояния милями, а не километрами. И самое важное. У них есть свой стиль. Демократия для них действительно важнее всего. А европейцы свое общественное мнение могут держать при себе.

Чтобы понять, чем отличаются британцы от нас, надо подумать вот над каким фактом. В 1945 году окончилась Вторая мировая война. Великобритания в ней участвовала с 1939 года. Все время у руля стоял Уинстон Черчилль (из рода герцогов Мальборо, между прочим). В феврале 1945 года в Ялте в Крыму они втроем — Черчилль, Сталин и Рузвельт — договорились о том, как будут выглядеть границы стран Европы после войны. В мае война окончилась. Британцы праздновали победу вместе со всеми, а в июле взяли и не переизбрали партию Черчилля на следующий срок. Тот был как раз в Потсдаме и решал вопросы со Сталиным. Получил известие об исходе выборов, извинился и уехал. На Потсдамскую конференцию победителей приехал новый премьер Великобритании. Вот так-то.

Скажите, можно ли представить себе, например, бескровное переизбрание в июне 1945-го года Сталина? А британцы, такие вот суровые парни, своего лидера переизбрали. Сегодня они в очередной раз показывают пример и разводятся с Брюсселем мирно, а не так, как жители Донецка с Киевом. И в этом, на мой взгляд, главная ценность получаемого сегодня исторического опыта.

И что интересно, наличие тоннеля под Ла-Маншем не помешало британцам благополучно начать отрезать связи с континентом. Евротоннель под проливом строился с намерением привязать Британские острова к Европе навечно. Примерно так, как мост через Керченский пролив претендует на вечную привязку Крыма к России. Так вот, британцы показали на прошлой неделе пример того, что намерения могут остаться намерениями, а вкладывать деньги в мегапроекты весьма рискованно. Срок окупаемости Евротоннеля после запуска составлял около тысячи лет. Сейчас в результате «брексита» он может удлиниться в бесконечность.

Мораль для обеих частей: общественное мнение общественным мнением, но нужно стараться остаться собой, жить своим умом и смело брать ответственность за свое будущее. Вот как-то так оптимистично хочется закончить. А то уж очень жарко на улице. Конец июня, однако…