Когда пищит дозиметр (+видео)

На Украине тему аварии спустя 30 лет используют как триллер — массово возят людей посмотреть на покинутый город атомщиков Припять, на четвертый энергоблок. В ближайшей к ЧАЭС белорусской деревне Гдень предпочитают радиацию не замечать.

…Наш водитель прихватил из Беларуси воду в канистрах, чем немало удивил таможенников, и теперь тщательно моет щеткой микроавтобус. Мы тоже помыли руки и подошвы ботинок: три часа возле ЧАЭС, в Припяти, на обочине возле захороненных деревень, где интервью заглушал писк дозиметра с трехзначным количеством микрорентген, — нужно ведь было что-то сделать. Хотя дозиметр «во все тело» на контрольном пункте «Дитятки» на выезде из Чернобыльского заповедника показал, что дезактивация нашей группе не нужна.

— Белорусы редко бывают. Ваши чиновники, ученые вообще не приезжают, хотя нам интересен опыт по возвращению в обращение зараженных земель, а вот журналисты бывают, — рассказывает наш сопровождающий, инженер, координатор спасательных служб ЧАЭС Владимир Вербицкий.

Владимир встретил нас на границе Чернобыльского заповедника. Почти одновременно приехали несколько джипов с суровыми, но холеными мужчинами в камуфляже.

— Что они здесь делают? Играют в «Сталкер»?

— Здесь много людей бывает, — уклоняется от прямого ответа Владимир.

Официально устраивать ролевые игры и самостоятельно путешествовать на зараженных территориях не разрешается: если поймают, въезд в зону будет запрещен навсегда. Смотрю на джипы, один из них затюнингован под опавшую листву,  и не верю… Визиты в зону поставили на Украине на поток. Любой может заказать экскурсию из Киева. Из Гродно тоже пытались как-то организовать тур, но не пошло — видимо, радиофобия победила.

Вместе двигаемся по узкому шоссе к ЧАЭС. За 10 километров — еще одно КПП, проверка. Через некоторое время джипы сворачивают на узкий проселок вглубь редкого мрачного смешанного леса и исчезают. Мы едем дальше. На обочинах, на пригорках мелькают желтые знаки «радиация». Небольшие холмики и таблички — вот и все, что осталось от захороненных деревень.

— Дороги помыли, но если двигаться вглубь, можно попасть на активные точки, — говорит Владимир. — Не ступайте на обочины…

На дозиметре уже около 300 микрорентген (при нормальном фоне 30 микрорентген в час).

В теории деревни хоронили там, где нашли природные линзы из глины. Специальной техникой рыли траншеи и закапывали. Также как и знаменитый Ржавый лес. Именно на него шло облако от ЧАЭС — могучие деревья в один момент высохли. Сегодня от Ржавого леса тоже осталась лишь табличка на пригорке. Вокруг — мхи и тонкая болезненная поросль сосны и березы: их корни питаются питательной субстанцией с радионуклидами, биомассой, погребенной в траншеях в 1986 году. Наш проводник рассказал, что после аварии не могли проехать, все шоссе кишело миллионами жучков и ящериц, которые выбирались из леса («Я даже не знал, что их столько»).

Чернобыльский пес 

Подъезжаем к 4-му энергоблоку ЧАЭС, дозиметр показывает около 700 микрорентген в час. Возле памятника ликвидаторам и строителям первого саркофага, объекта «Укрытие», навстречу выходит щенок с черной головой. Маленькая облезлая собачка едва стоит на ногах.

Тридцать лет назад строители всего лишь за полгода возвели над разрушенным энергоблоком могильник. Это был колоссальный труд — и огромная коллективная доза. Но старый саркофаг сегодня представляет собой открытый источник ионизирующего излучения.

Так выглядит старый саркофаг сегодня (фото сделано в апреле 2016 года)

В конце года должны завершить новый саркофаг. Объект «Укрытие-2» — металлический ангар длинной 150 метров, высотой 102 метра, площадью 39 000 квадратных метров, стоимостью свыше 2 миллиардов евро. Это самая большая в мире подвижная конструкция. Работают здесь в основном зарубежные специалисты из Франции, Чехии, Германии. Для безопасности новый саркофаг возводят на расстоянии 180 метров от реактора, а в 2017 году должны надвинуть на покалеченный энергоблок. Затем твердые радиоактивные отходы вместе с конструкциями старого саркофага собираются захоронить. Где, пока непонятно.

Строительство нового саркофага

— Естественно, фонит. Только в сказках атомный ледокол «Ленин» бороздит просторы океана на спичечном коробке, — говорит Владимир. — Загрузка одного реактора — 180 тонн урана, и он сосредоточен там, в аварийном состоянии. Вся эта история не знает сослагательного наклонения, все осталось как есть со всеми ошибками, с роботами, которые не оправдали своего предназначения. Строили «Укрытие» люди из Беларуси, Украины, других стран. 

Какова причина самой мощной техногенной катастрофы XX столетия, до сих пор точно не определили. Ошибка персонала во время эксперимента, диверсия, стечение обстоятельств, недостатки проекта?.. 

В парке аттракционов

В Припяти, городе атомщиков, все было «по-богатому»: 18 садиков на 6 микрорайонов, 6 школ, широкие улицы, огромная гостиница, большой ресторан, Дворец культуры, бассейн, удобные жилые кварталы. Сегодня дозиметр на улицах показывает в среднем 150 микрорентген в час.

— Не опускайтесь на землю, ходите по асфальту, — просит проводник и опускает дозиметр на мох возле магазина «Радуга». Свыше 600 микрорентген.

Высокий фон и возле парка аттракционов, который должны были открыть 1 мая: полностью собрали, но так ни разу не запустили. К Дню труда в 1986-м из Припяти всех жителей уже эвакуировали. 

Машинки, знаменитое зловещее Колесо обозрения, разбросанные лодочки-качели, зеркальная комната без единого зеркала — везде молоденький лес. Зарос двор возле панельных пятиэтажек, а в открытых окнах — пустота.

— Во времена Советского Союза все квартиры были на сигнализации, — говорит Владимир. — После катастрофы в Припяти поработали мародеры. У меня дома был большой вьетнамский ковер, я его с собой не забрал, теперь нет его. А знакомый привез несколько норковых шуб, все затем вывез и продал, за что, правда, его наказали. А если бы не продавал, себе оставил, ничего бы не было.

Тишина в Припяти звенит больше в голове, чем наяву. Спустя время сюда вернулись животные: жужжит шмель над цветущей алычой, поют птицы. Повсюду неестественно огромные кусты шиповника, неожиданно встретить лежащий на асфальте черный мяч. Говорят, за 300 евро здесь можно побывать и без официального проводника: устроить фотосессию или шоу. Художники как-то проникли в город — и появились цветные граффити мальчиков и девочек с мячиками и пузырями возле черно-серых бетонных пролетов, глубоких трещин и пустот.

Человек — как колорадский жук

Ближайшая к ЧАЭС белорусская деревня Гдень Брагинского района расположена менее чем в 20 километрах от Чернобыля. Два раза ее отселяли, но потом оказалось, что радиоактивное облако обошло именно это место стороной, и даже в Брагине фон «грязнее». Или так показалось местным жителям. Они считают Гдень самым чистым местом на земле, а отселение — поводом для функционеров растащить и распродать колхоз.

Чужие здесь не ходят. Жители оставляют дома открытыми, а технику без присмотра

— Если бы Коваль остался председателем, колхоз бы через год миллионером стал. Люди против были, — рассказывает Светлана Шпетных.

Два месяца переселенцы пожили в 20 километрах от дома, но оказалось, что там уровень радиации выше. Вернулись и не узнали деревни — дома были разграблены.

— У нас только двери сняли, а вот многим уже некуда было возвращаться, — говорит хозяйка.

В доме у Светланы Назаровны комнаты нанизаны как бусы: сенцы, за ними вдруг спаленка с вышитыми домоткаными покрывалами и наволочками, горница с фотографиями на стенах и гармошкой. Муж, Евгений Петрович, без долгих уговоров сыграл и спел журналистам. Семья у Шпетных большая: двое детей, семеро внуков, все живут поблизости. Земли — бери сколько хочешь. В хозяйстве есть трактор и картофелеуборочный комбайн.

— Дом первой учительницы моей купили, он нам дорог как память, — говорит Светлана Назаровна. — А вот здесь, за домом был детский садик с бассейном, за дорогой — правление колхоза кирпичное. Всё закопали. Я там сосенки посадила, пусть растут.

Несмотря на то что деревню два раза отселяли, сегодня она имеет официальный статус. Радиационный фон здесь не выше, чем в Брагине.

Местные жители ходят в лес (хотя нельзя), ловят рыбу (тоже нельзя), собирают грибы, ягоды. «Так мы ж не часто, мои дети грибы эти не любят, пожаришь раз в год», — рассказывает лесник Виктор. 

Они не хотят уезжать. «Все, кто уехал, вернулись в гробах, а мы живем», — утверждает Светлана Назаровна.

Хата у ближайшего ее соседа, Евгения, почти разваливается. Но мужчина не унывает:

—Примерно так, я сегодня травлю атрутаю жуков. На следующий год уже нужно добавлять тую ж самую атруту… ведь от старой дозы жук больш не дохне. Он уже акклиматизировался. Любого спроси, нужно добавлять дозу каждый год. И мы акклиматизировались.