Ели клей и ночевали с мертвыми. Моя история о войне

Мы начинаем публиковать воспоминания жителей Гродно о войне — истории, которые услышали от дедов, родителей. Воспоминания разные. Не только тех, кто лежал в окопах, подрывал поезда или выживал в концлагере, но и тех, кто эвакуировался с детьми, трудился в тылу, кого вывезли на работы в Германию.

Борис Квятковский листает семейный альбом. Фото Сергея Людкевича

У каждого из нас есть своя семейная история о войне. Потертые фотографии, скупые воспоминания родителей, слезы бабушки, китель с медалями в шкафу заставляют помнить наших родных, кому выпало жить и сражаться в военное лихолетье Великой Отечественной.

Борис Квятковский: Чтобы спастись, ночевали с замерзшими трупами

— Мой отец не любил рассказывать о войне. Он плохо говорил по-русски, и если вспоминал, то без подробностей. Мама с ним общалась на идиш, — говорит гродненец Борис Квятковский.

Его отец Мотл Янкелевич родом из Сапоцкина в начале войны вместе с братом попали в еврейское гетто. Мужчины копали ямы под столбы для ограды вокруг гетто. Надзиравший за работой немец начал придираться к брату, обзывал «юденшвайне», бросал в него комья земли, засыпал ногами уже выкопанную яму. Парень не выдержал унижения и проломил надзирателю лопатой голову. Тут же сбежались другие немцы и убили бунтовщика. Если бы Мотл признался, что это брат, то застрелили бы и его. Он сдержался и упросил похоронить погибшего. Сейчас на месте кладбища залита автостоянка.

Потом Мотл попал в Освенцим. Убирал территорию, сжигал мусор. Больше всего здесь он страдал от голода. Подбирал все, что можно было съесть. А сосед по нарам Гельфонд из Индуры работал на кухне и нашел способ подкормить земляка. Он крал на работе хлеб и прятал за оторванной доской в потолке. Мотл заметил, где тот клал пайку, и забирал себе. Сосед его не ругал. Причем передать хлеб напрямую или подсказать, где он лежит, было опасно. Поэтому на эту тему они вовсе не общались.

Удивительно, но в Освенциме организовали госпиталь «Моновиц». Больных и ослабевших не сразу отправляли на смерть, а подлечивали. Это делали не только чтобы хорошие работники дольше смогли потрудиться, но и просто из человеческих побуждений. Долго лежать в госпитале запрещалось. Поэтому врачи после положенных пяти-шести дней больничного, писали новую историю болезни, как будто пациент только что поступил. Но помогали только тем, кому доверяли, ведь за такое грозила смерть и пациенту, и врачу.

Однажды Мотл услышал свое имя и номер, выбитый на руке, в громкоговоритель. Всем, кого назвали, на следующий день нужно было прийти не на плац для распределения работы, а в место, откуда отправляли в газовые камеры. Вечером выдали двойную порцию баланды. Пленный вместе с товарищем-чехом решили ночью бежать. Добрались до неохраняемого барака, где складировали замерзшие трупы. Крематорий не успевал сжигать погибших.

— Когда забрезжил рассвет, они втесались в другую команду, которая шла на работу. И так оказались в другом бараке неучтенными. За ночь, проведенную среди трупов, его знакомый полностью поседел.

При наступлении Красной армии, фашисты погнали заключенных в сторону Австрии. Отстающих расстреливали, на остановках и ночлегах не кормили. Если дорогу перебегала собака или кошка, ее тут же в колонне разрывали на куски и поедали. Иногда кто-то отбегал в сторону, чтобы сорвать поесть траву. Когда фашисты замечали, открывали стрельбу. В итоге всех согнали в большой сарай, где пленные нашли мешки с мукой. Смешали ее с дождевой водой и подкрепились баландой. Утром их в сарае нашла американская армия.

— Оказалось, что из 3000 человек из Освенцима дошло только триста. Отец попал в госпиталь. Весил 40 килограммов. Основная методика лечения: есть понемногу и медленно. Многие переедали и умирали. Отец выжил. Он прожил всего 55 лет, поскольку после войны пренебрегал своим здоровьем. Работал на производстве сургуча и других химикатов без респиратора. Он дал мне пример терпимости, искренности, стойкости перед трудностями, мудрого отношения к жизни, — говорит Борис Квятковский.

Вiктар Парфёненка: Гатавалі сталярны клей з апілкамі

Віктар Парфёненка распавёў пра свайго дзядулю Рыгора Воўкава. Ён нарадзіўся ў Лібаве (сучасная Латвія) ў 1903 годзе, вучыўся ў Мінскай афіцэрскай школе. Вайну сустрэў у Літоўскай ССР. З часткай савецкіх войскаў артылерыстам адступаў да Ленінграда. Па яго словах, у блакадным горадзе людзі моцна цярпелі ад голаду. Ратаваліся нават стравай са сталярнага клею, змешанага з бярозавымі апілкамі.

— Дзядуля ўзгадваў, што сустракаліся выпадкі канібалізму. Елі нябож-чыкаў, часцей — жанчын.

Дзед трымаў абарону на Сінявінскіх балотах. У гэтых нізінных мясцінах немагчыма было зрабіць земляныя сховы. Даводзілася збіраць з палёў загінуўшiх. Іх складалі адзін на аднаго накшталт сценкі. Так атрымліваліся брустверы — абаронныя ўмацаванні. Двойчы дзядуля быў кантужаны.

— Успамінаў: бягуць яны па яры, побач кулі свістаюць, сябры яго падаюць адзін за адным. Але некалькім атрымалася дабегчы да сховішча.
У складзе 3-га Беларускага фронта Рыгор Воўкаў дайшоў да Польшчы ў званні маёра, начальніка штаба артылерыйскага палка. Яму прапанавалі павышэнне з тым, каб паехаць у Маньчжурыю на вайну з Японіяй. Але ён адмовіўся дзеля сям’і.

— Дзядуля на той час ужо ажаніўся паўторна. Падчас вайны ён страціў сваю першую жонку і дзяцей. У шпіталі пазнаёміўся з маёй бабуляй Марыяй, якая таксама засталася без родных. А ў 1946-м годзе нарадзілася мая маці. Пасля вайны дзед займаўся грамадзянскай абаронай: чытаў лекцыі, праводзіў заняткі падрыхтоўкі на выпадак вайны. Ён пражыў 80 год, бабуля — 83 гады.

Как поделиться своей историей?

Свою семейную историю вы можете рассказать журналисту Марине Харевич в редакции по адресу: улица Социалистическая, 32, по телефону 74-21-85 или по электронному адресу m.kharevich@gmail.com. Если затрудняетесь прийти в редакцию, то корреспондент может приехать к вам.