Гродненский князь Патрик: неизвестный герой войны с крестоносцами

Если бы нас спросили, кто из исторических личностей достоин стать символом Гродно, боюсь, наш ответ многих читателей застал бы врасплох. И дело не в том, что ремесло историка — удивлять, просто человек, который по праву заслуживает носить имя защитника нашего города, в самом Гродно почти неизвестен.

«Купленный с трудом»
Принято считать, что Патрик-Пацирг был старшим сыном великого князя Кейстута и весталки Бируты (собственно концовка его имени «-цирг» по одной из версий и означала «купленный с трудом», и была будто бы связана с историей сватовства Кейстута к его матери), а дату его рождения обычно относят к 1339 году. Есть и другая версия, согласно которой князь Патрик-Пацирг — сын не Кейстута, а Наримонта, в свое время заменившего в Гродно князя Давида…
Как бы там ни было, первоначально Патрик фигурирует в качестве Смоленского князя. В 1353 году он уже вместе с отцом и великим князем Ольгердом принимает участие в большом походе против Ордена, а это означает, что ему тогда было всего около четырнадцати лет!
Однако самому князю не повезло: за его отрядом, успевшим добыть почти четыреста пленных, кинулись в погоню крестоносцы во главе с самим командором из Рагниты Хеннингом Шиндекопфом. Излишне само-уверенный, а может, недостаточно опытный князь с небольшим отрядом сделал неудачную попытку проскочить через окружавшие их болота. Когда это не удалось — местные топи не успели достаточно замерзнуть, чтобы выдержать всадников — воины бросились переправляться через речку Дэйму, но и тут лед оказался слишком слабым. Сам князь Патрик вместе с конем оказался в воде и наверняка неминуемо погиб, если бы не командор Шиндекопф, который его спас, что уже само по себе было чем-то необычным.
Дальше же произошло и совсем уж невероятное — крестоносцы выходили больного юношу, а после отпустили к отцу, да к тому же не потребовали выкуп (наверное, это единственный подобный случай за все время, пока шла война Великого княжества Литовского с Орденом, и мы вряд ли сегодня найдем ему объяснение)!

Сжег тело рыцаря на костре
В это время в самом Великом княжестве официальной религией оставалось язычество, чем, в первую очередь, и обосновывалась в глазах католической Европы военная экспансия на эти земли Тевтонского ордена. И если дети великого князя Ольгерда и принимали православие, пускай только за тем, чтобы утвердиться в русских княжествах, то дети Кейстута при жизни отца, насколько известно, вообще не были крещены. Не являлся исключением и Патрик, что наглядно показывает одна история. Когда Патрик возвращался из плена домой, то увидел тело некоего знатного литовского рыцаря, который также, как и он, попал в плен к крестоносцам, но был замучен с особой жестокостью. Потрясенный Патрик обратился к сопровождавшим его воинам-крестоносцам с просьбой разрешить похоронить убитого, после чего сжег тело на костре, как этого и требовал старый обычай…
В августе 1358 года Патрик, который, судя по всему, уже являлся гродненским князем, провел в Гродно успешные переговоры с посольством соседней Мазовии, на которых речь шла об установлении общей границы, о чем был подписан соответствующий договор (правда, этот важный исторический документ сегодня некоторые исследователи склонны считать фальсификацией).
Тем временем после короткого перерыва возобновилась война с крестоносцами! В марте 1360 года армия Великого княжества Литовского потерпела очередное поражение. Напрасно князь Кейстут пытался остановить отступавших — на этот раз он сам попал в плен. Патрик бросился спасать отца, но оказался сбитым с коня и едва спасся.

Христиане вместо кровожадных язычников
Все, что произошло дальше, в самый разгар войны, не может не вызывать удивления! В 1365 году тевтонские рыцари организуют сразу два крестовых похода на Литву, один из которых — в направлении Гродно — возглавил немецкий аристократ Ульрих фон Хатнов, а участвовать в нем вызвались лучшие из английских и шотландских рыцарей.
Характерная деталь: уже во время похода между немецкими и английскими рыцарями начались ссоры из-за того, кто из участников должен нести впереди христианского воинства хоругвь Святого Юрия — символ воинской доблести. В конце концов крестоносцы поставили на этот почетный пост немецкого рыцаря Куно Хаттенстеина, чем, наверняка, нанесли глубокую, пускай до времени и скрытую, обиду остальным своим союзникам.
Силы Великого княжества таяли прямо на глазах. Уже под ударами стенобитных машин и катапульт пал Каунасский и соседние с ним замки. Над Гродно нависла смертельная опасность, шансов выстоять у князя Патрика и его дружины было немного. И вдруг князь, до этого не раз с мечом в руке встречавший крестоносцев, приказывает открыть городские ворота, из которых к оторопевшим рыцарям выходит длинной вереницей процессия с крестами и хоругвями! Вместо воинственных, кровожадных язычников, которых ожидали увидеть в этой лесной глуши европейские рыцари, к ним приближался… крестный ход!
«Вскоре войско крестоносцев, — писал Т. Нарбут, — показалось над Неманом напротив города, когда вдруг, по непонятной причине, его защитники выслали навстречу Великому Маршалу с хлебом и солью жителей, среди которых были священники с крестами и всякими христианскими святынями. Иностранные рыцари, пораженные их видом, не отважились отказать принять набожного приветствия и так как не собирались воевать ни с кем иным, а только против язычников, выказав свое неудовольствие обманувшим их крестоносцам, отступили от города». Возможно, англичане с шотландцами только искали повод «отблагодарить» своих компаньонов по христианскому братству, и вот он представился. Враг отступил — правда, часть крестоносцев все же успела опустошить окрестности Гродно, уводя с собою в неволю часть местных жителей.
По сути Патрик не только спас город, но и защитил его надежнее, чем силой любого оружия: следующий раз крестоносцы появились под стенами гродненских замков только десять лет спустя. Правда, князь Кейстут не оценил заслуг своего сына, и тот вскоре был лишен своих владений и отправлен на восточные рубежи Великого княжества, подальше от Гродно. Его след в истории вскоре вовсе теряется, и мы можем только догадываться о дальнейшей судьбе князя Патрика и его потомков.
Осталась лишь удивительная легенда про мужество и силу духа, оказавшихся сильнее ненависти.