Призраки Городницы
Череда праздников и просто повседневные заботы ненадолго отвлекли нас от прогулки по Городнице. Надеемся, однако, что читатель простит эту небольшую заминку. Много времени ушло и на то, чтобы дописать книжку про «Новый свет» – итог наших совместных путешествий за последние годы. Но теперь, когда все позади, мы снова спешим вернуться на место, где расстались в последний раз.
Исчезнувший близнец
Любой, кто бросит пусть даже беглый взгляд на площадь Тизенгауза, легко заметит недостающие на ней детали, которых не хватает, чтобы соблюсти законы симметрии и от чего во всем ансамбле образовалась невосполнимая брешь. Но если дворец, игравший здесь роль архитектурной доминанты, сгорел в Первую мировую, то вот двойник музыкального флигеля и вовсе никогда не был построен. Глядя на площадь, нельзя избавиться от мысли, что архитектор Городницы, кто бы им ни был, предусматривал возвести как раз напротив «кривой официны» точно такое же здание дугообразной формы и тем самым закончить общую композицию. Площадь, таким образом, приобретала бы замкнутость и, мы даже сказали бы, некоторую камерность.
К сожалению, эту часть проекта так никогда и не удалось реализовать. Согласно некоторым источникам, был даже заложен фундамент под курдегарде (kurdygarde), но на этом дело застопорилось. Наиболее вероятной причиной, как нам кажется, стала банальная нехватка денег. Хотя, с другой стороны, странно, что они закончились именно при строительстве здания, от которого зависел внешний вид всей главной площади Городницы. Это тем более удивляет, так как рядом были возведены объекты куда менее значимые с точки зрения планировки всего ансамбля. Правда, учитывая характер подскарбия, легко вообразить, как Антоний Тизенгауз приказывает начать строительство, например, тех же конюшен или загородной королевской резиденции, добавляя что-то вроде: «Еще одна школа может и подождать!»
Исследовательница деятельности Тизенгауза в Гродно Е. Квитницкая и вовсе считала, что никакого здания на противоположной стороне площади никогда не предполагали строить из-за глубокого оврага, находившегося рядом. «Зодчий, – писала историк, – обошел это затруднение, придав плану («музыкальной официны». – Прим. авт.) закругленную форму. Необычный изгиб позволил, с одной стороны, закрыть площадь, с другой – создать ориентацию на мост». Таким образом, выходит, что мы искали «призрак» – здание, которое сами и придумали! И все же…
Возможно, когда-то историки прольют свет на обстоятельства «исчезновения» второй «кривой официны». Если же верить дошедшим до нас планам, тыльным фасадом она выходила на улицу Скалимановскую – Городничанскую. Даже, вероятно, предполагалось наличие сквозной арки, через которую путь вел прямиком в центр города. Тут нужно заметить, что улица Скалимановская – Городничанская с XVIII века и до момента, когда окончательно была закопана долина реки Городничанки в 1989 году, доходила до площади Тизенгауза. По крайней мере еще на фотографиях середины 1950-х годов отчетливо виден крутой спуск к низкому мосту над речкой Городничанкой рядом с архивом.
Гродненские «фрики»
Вплоть до начала ХХ столетия эта часть площади так и оставалось незастроенной. Пока городские власти не отвели ее под корпус… психиатрической больницы при окружной лечебнице, который и возвели в 1912 году. Само по себе соседство подобного заведения с губернаторским дворцом наталкивает на мысль об особой атмосфере, которая должна была царить в губернском Гродно. Нам мало что известно о врачах, работавших в клинике. Еще меньше – об их пациентах. Правда, где-то в середине двадцатых годов, уже при Польше, гродненский магистрат был даже вынужден рассматривать вопрос об условиях содержания больных. Из имеющегося в архивном деле документа запомнилось лишь упоминание о специальной ванной комнате, приспособленной для лечения особо буйных… Уже в советские годы психиатрический диспансер переехал под своды Бригитского монастыря, после чего словосочетание «с улицы Маркса» для гродненцев приобрело особый, мы бы даже сказали, сакральный смысл. В освободившемся же помещении на тогдашней площади Ленина поселился институт биохимии.
И все же если о самом здании мы мало что можем добавить, то вот о городских безумцах хотелось бы сказать несколько слов. Понятно, что вопрос этот довольно щекотливый. Поэтому самых пытливых читателей мы отсылаем к фундаментальной работе М. Фуко «История безумия…» Нас же больше интересует социальный аспект. Другими словами, как люди, «не похожие на других», воспринимались обществом.
Хорошо известно, что культ юродивых, блаженных имел широкое распространение на Руси (достаточно вспомнить название храма на Красной площади в Москве). Правда, собственно для белорусских земель он был почти не свойствен. Тут убогие занимали самое низшее положение среди городского плебса, а нищенство, как отмечает историк Ю. Гордеев в книге «Магдебургская Гародня», стало настоящим бедствием для Речи Посполитой.
Наверное, под звание такого первого гродненского «иного», выражаясь современным языком, подходит человек, принесший в наш город в 1738 году чудотворную икону. «Говорят старые люди, – писал историк Е. Орловский, – что какой-то нищий всегда носил с собой, по обету, этот образ. С приближением смерти ему в видении было объявлено, чтобы он этот образ поместил в Коложской церкви, что и было им исполнено, и сам он изъявил желание быть погребенным возле этой церкви…».
Сегодняшнему читателю таким же странным могла показаться и еще одна легендарная фигура – рэбе Нохум Каплан, живший в Гродно в конце XIX века. Выполняя завет еврейского цадика, он вел вместе с семьей полунищенское существование и при этом собирал огромные суммы на благотворительность для бедных, других – но не для себя (насколько большим авторитетом пользовался Нохум в городе стало очевидно, когда в последний путь проводить своего рэбе вышло… пятнадцать тысяч человек).
Особо «богатым» на блаженных выдался ХХ век. В документах и памяти людей сохранилось множество силуэтов таких несчастных. Тут и «генеральша Самсонова», сидевшая на паперти перед Покровским собором, и дочь четы Ознобишиных, потерявшая рассудок после убийства матери большевиками летом 1920-го. Согласно выходцу из Гродно З. Ципельту, в 1930-е годы на улице Грандичской можно было встретить особенную фигуру. «Была это, – вспоминал он, – высокая, одетая в темную одежду женщина в среднем возрасте, которую называли «Инспекторовой». Этой психически больной женщине не нравились все другие встречные дамы. Громко начинала она сомневаться в их моральности и обвиняла в злых намерениях, которые они якобы имели относительно ее мужа. Муж ее служил где-то инспектором. Это был мужчина преклонного возраста, одетый по моде прошлого века. Он носил поднятый воротничок, мелоник (?) и бинокль. Был он забеганным, неприметным и замученным скандалами чиновником…»
Сегодня на гродненском форуме в Интернете можно найти страничку, где посетители делятся своими впечатлениями о гродненских «фриках» (так на западный манер – «фрик» от английского «уродец» – теперь называют тех, кого раньше причисляли к убогим или юродивым). Список насобирали впечатляющий: здесь и Лютек, в 1980-е искавший по городу пустую стеклотару, а после сдавший в фонд мира тысячу советских рублей; и «Маяковский» с Колей Вагнером; Паша Манджик и «шахматист» (а еще есть «боксер» и «Африка»). Были Элвис – бомж с бакенбардами на Cоветской площади и Икта Цой.